Генетическая одиссея человека - стр. 7

, а отцом – состоятельный врач, и сам Дарвин по несколько часов в день занимался своими инвестициями), не имел намерения «раскачивать лодку», когда в 1831 году собирался в свою исследовательскую экспедицию на борту «Бигля». Безусловно, он жаждал приключений и надеялся избежать участи степенного сельского священника – логичного карьерного выбора выпускника Кембриджа того времени. Но искал он и еще чего-то.

Подобно многим викторианцам, Дарвин с детства проявлял глубокий интерес к науке. Поскольку его химические опыты постоянно заканчивались разного рода происшествиями, особенно когда он проводил их со своим старшим братом Эразмом (так, однажды во время одного неудачного эксперимента они случайно взорвали сарай, служивший им лабораторией), увлечения Дарвина переместились за пределы дома. Он чрезвычайно увлекся жуками (в одном из писем он жалуется, как ему не хватает единомышленника, столь же интересующегося жуками) и многие часы проводил в поисках необычных экземпляров. Но наибольшее влияние на его будущий труд оказала геология, которой он увлекся во время учебы в Кембридже.

В начале XIX века геология претерпевала революцию, поставившую под вопрос наше понимание истории, изложенной в Библии. Дарвин был последователем взглядов, ставших известными как униформизм, которые впервые сформулировал Чарльз Лайель. Лайель считал, что в далеком прошлом действовали те же силы и с той же интенсивностью, что и в современную эпоху. Диаметрально противоположной униформизму была теория катастроф, которой придерживались многие крупные ученые, такие как Луи Агассис – швейцарец, иммигрировавший в Америку и основавший Музей естествознания Гарвардского университета. Приверженцы теории катастроф считали, что в истории Земли длительные периоды стабильности, когда ничего не происходило, сменялись настоящим светопреставлением. Оно могло принимать форму библейского потопа, или ледникового периода, или сильных сдвигов земной коры. Все значительные изменения, как живых существ, так и планеты в целом, были спровоцированы этими случайными явлениями. Характер распространения видов растений и животных является следствием этих произошедших в прошлом катастрофических событий.

Одним из недостатков теории катастроф было то, что она преувеличивала значение неординарных событий прошлого, в то время как множество изменений происходило, вероятно, без каких-либо радикальных катализаторов. А если трансформации идут и без вмешательства исключительных событий, то к чему вообще ссылаться на них? Почему бы просто не предположить, что Земля постоянно понемногу изменяется, и в течение длительного времени эти небольшие изменения приводят к ощутимым результатам? По мнению Лайеля, этим намного легче объяснить существующие факты.