Генерал без армии - стр. 26
Послышался треск двигателей, и через минуту во двор въехали два мотоцикла. Прибыли немцы, все в шлемах, в плотных непромокаемых плащах. В каждой коляске стоял МГ-34. Пулеметчики не поднимались, настороженно косили по сторонам.
С головного мотоцикла слез офицер с автоматом, заброшенным за спину. К нему подбежал Мамон, начал что-то быстро и угодливо говорить. Офицер плохо понимал по-русски, прервал тираду, приказал говорить медленнее и понятнее. Мамон понизил голос, стал четко проговаривать слова.
Глеб не понимал смыла их беседы, слишком далеко находился. Видимо, полицай докладывал обстановку. Офицер бросил что-то односложное, выражая недовольство. Мамон вытянулся по швам, сделал придурковатое лицо. Собеседников освещали фары ведомого мотоцикла.
Офицер уселся на прежнее место. Мотоциклы развернулись и покатили на запад.
Мамон расслабился, от души выругался. Головокружительный рост его карьеры явно откладывался. Он стал распинать своих подчиненных, полоскал их в хвост и гриву. Из его реплик следовало, что полиция останется в деревне по крайней мере до утра, пока сюда не прибудут немецкие солдаты.
Но держать тут такую толпу смысла не было. Полицаи выгоняли из сараев телеги, запряженные лошадьми. Две повозки, нагруженные вооруженными людьми, потянулись к выезду из деревни. Вскоре возгласы возниц и скрип колес растворились в лесу.
В доме Михаила Евграфовича Суркова остались несколько человек. Пересчитать их, к сожалению, не было возможности. Еще сколько-то полицаев ушли в соседнюю избу. На крыльце обрисовался силуэт часового. Он курил, выпуская колечки дыма.
– Действуем, товарищ старший лейтенант? – спросил Костромин. – Сколько еще ждать? Я могу обойти, подобраться к нему из-за угла.
– А дальше? – Шубин поморщился. – Ты знаешь, сколько их в деревне?
– Где-то семь-восемь. – Никита замялся.
– А у меня ощущение, что больше. Ты не выступай, Никита. Христос терпел и нам велел.
Часовой неторопливо спустился с крыльца, стал прохаживаться по двору, поддевал носком мелкие камешки, снова закурил.
– Он совсем не следит за своим здоровьем, – глухо прошептал Костромин. – Разве можно столько курить, да еще и на посту?
Глебу пришлось слегка двинуть его локтем.
Часовой продолжал бездарно тратить время, отведенное свыше на его жизнь. Это был рослый тип лет тридцати, безусый, в кепи, лихо заломленном на затылок.
Шубин потянулся к Никите и стал что-то шептать ему на ухо. Боец застыл, потом согласно закивал и пополз к дыре, зиявшей в задней стене сарая.
Полицаю надоело болтаться по двору. Он подтянул штаны, поправил ремень карабина, спадающий с плеча, и собрался убраться за угол. Но тихий, какой-то странный звук привлек его внимание. Этот тип застыл, повернул ухо по ветру. Звук ему не почудился. Кто-то тихо стонал. В этом не было ничего угрожающего, и все же полицай стряхнул с плеча карабин, начал вертеться.