Гемини - стр. 5
Более внимательный наблюдатель заметил бы прямую осанку и связал бы ее со службой в армии. Когда-то Генри действительно служил в морской пехоте, но эти дни давно миновали. От тех времен, помимо навыков, которые он развил и отточил до невероятной степени, осталась небольшая татуировка на правом запястье – зеленый туз пик. Он мог бы избавиться от нее вместе с формой и прочим армейским барахлом, да только символ этот был для него важнее всех медалей и благодарностей, полученных за все время службы. Глядя на этот знак, Генри видел в нем самую сокровенную и важную часть своей сущности, что другие люди назвали бы душой, хотя сам он не любил рассуждать на эту тему. К счастью, от него этого и не требовалось – все умещалось в маленьком зеленом тузе пик, изящном и четком, как и все, чем он занимался.
На данный момент внимание Генри занимали железнодорожные пути в 800 метрах от холма, по которым вот-вот должен был пройти поезд из Льежа. Он периодически посматривал на фотографию, прикрепленную клейкой лентой к зеркалу заднего вида, – нечеткому портрету, скопированному то ли с паспорта, то ли с водительского удостоверения, а может быть, с пропуска сотрудника учреждения. Черты лица однако было нетрудно разобрать. Внизу четкими буквами было напечатано имя: ВАЛЕРИЙ ДОРМОВ.
Монро Рид любил ездить по старому континенту поездом. Европейцы знают толк в наземных путешествиях. Он тоже научился их ценить – воздушные требовали все больше хлопот и предоставляли все меньше удобств. Мало того что приходилось уйму времени проводить в очередях к рамке металлоискателя и позволять рабочей пчелке в униформе щупать тебя где попало, авиакомпании к тому же имели теперь два, а то и три типа второго класса – и все отвратные.
Работая в паре с Генри, он был избавлен от утомительных пассажирских авиарейсов. Однако временами РУМО поручало индивидуальное задание или просило задержаться и «навести порядок». Для мелких сошек вроде Монро служебных самолетов контора не высылала. В таких случаях приходилось по шесть часов слушать детский рев и терпеть удары детских ног в спинку кресла, – девочка-трещотка в проходе была не лучше. Сколько ей лет – шесть, семь? Слишком мала, чтобы путешествовать в одиночку, однако если ее родители и сидели в вагоне среди других взрослых, то ничем себя не проявляли. Похоже, соплячку никто не собирался усмирять. Родители нечасто наказывали Монро, но если бы он так повел себя в ее возрасте, не смог бы присесть на задницу целую неделю.
«Надо просто расслабиться, – подумал агент. – Похоже, девчонка никому не действует на нервы, даже Дормову, а уж старикан – брюзга, каких поискать». Конечно, перебежчики редко бывают добродушными и приятными людьми. С другой стороны, Дормов – уроженец России, так что, скорее всего, считал себя не перебежчиком, а человеком, заслужившим уйти на покой у себя на родине. Наверно, скучает по родным местам даже после тридцати пяти лет, прожитых в США. После краха Советского Союза можно не опасаться, что КГБ постучит ночью в дверь и отправит в сибирский ГУЛАГ.