Гедонис. Этот счастливый токсичный мир - стр. 42

Среди вывесок, мимо которых я проходила, не было ни одной с надписью «Парикмахерская», хотя парикмахерская тут имелась. И это уже многое говорило о мизантропе, который в ней работал. Он всеми способами пытался укрыться от социума в своей полуподвальной пещере-квартире, объединенной с рабочей зоной. Будь его воля, он бы вообще ничего не делал, но по закону всех здоровых гедоничан обязывали трудиться на благо общества до сорока лет, то есть до пенсии. И хотя Киан в своем деле считался мастером, люди из моего района приходили к нему вовсе не за новой стрижкой, а за особой услугой, которую он предоставлял только посетителям с верхних уровней. Нулевики о ней, по-моему, вообще не знали.

Наконец я нашла его дом – типичную для этого квартала серую четырехэтажку с дождевыми подтеками на стенах. Спустилась по ступенькам и постучала в фанерную дверь. Никто не ответил. Я стала заглядывать в окна, но, конечно, ничего не увидела: Киан отлично умел баррикадироваться, это у нас с ним общее. На стекла были наклеены фиолетово-желтые узоры из полупрозрачной пленки. О настоящих витражах, как у меня дома, речи тут и близко не шло, но каждую деталь Киан вырезал и подогнал так аккуратно, что я готова была поверить.

Обычно владельцы полуподвальных квартир даже шторы не вешали, потому что недостаток света угнетал, но Камелии настроение испортить было невозможно в принципе. Его уровень всегда оставался на нуле.

– Киан! – завопила я, пнув дверь ногой. – Я знаю, что ты дома! Открывай! Рабочий день уже начался!

Этот пещерный житель не выносил громкие звуки и ненавидел лишнее внимание. Вот уж кто точно не пойдет в День единства на площадь[13]. И я этим нагло пользовалась, уже не в первый раз. Как правило, у людей, знавших Киана, не хватало на такое духу, но я привыкла получать что хочу.

Я как раз набирала в грудь вторую порцию воздуха для нового вопля, когда дверь открылась и на пороге возник сам Киан Камелия во плоти. Каждый раз при виде его мрачной физиономии меня одолевала зависть. Потому что мне ради симпатичного личика пришлось три пластических операции сделать. Уменьшить подбородок, подправить нос, увеличить губы, чтобы походить на куколку, как в детстве. Пластика – это, между прочим, привилегия только для десятого уровня. А у Киана от природы была такая точеная, симметричная и, как сказал бы Эви, «аристократическая» мордашка, что меня это раздражало. А еще прямо руки чесались растормошить его гладкие, как шелк, блестящие волосы до плеч, разделенные точно посередине идеальным пробором. Мои волосы были примерно такого же светлого оттенка, но никогда в жизни они так не блестели, даже после выпрямления природных волн в салоне.