Где собака зарыта - стр. 17
Я подобрался, в любой момент готовый прыгнуть.
– Чет! Чет!
Я обернулся назад, в сторону тропинки, и с удивлением обнаружил, что она находится как-то слишком уж далеко, да еще и значительно выше того места, где сейчас был я сам. Берни стоял на самом краю обрыва.
– Ко мне, Чет. Назад.
Я посмотрел на Берни, потом на мускусную свинью, которая все еще стояла, обнажив бивни.
Ладно, Берни, сейчас буду, дай мне только кое о чем позаботиться.
– ЧЕТ! СЕЙЧАС ЖЕ!
Я снова бросил взгляд на Берни, стараясь не обращать на него внимания, но давалось мне это с трудом. И что вообще значит «сейчас же»? Я решил, что это значит сравнительно скоро, не слишком долго, но и не…
– СЕЙЧАС ЗНАЧИТ СЕЙЧАС!
Берни может говорить очень громко, если захочет. Земля вокруг меня словно бы затряслась. Я не говорю, что Берни такое под силу, просто так оно ощущалось.
Я снова повернул голову к мускусной свинье, но она исчезла. Конечно, я легко могу напасть на след, а потом останется только стремительно броситься вперед, но…
– ЧЕТ!
Я почти уверен, что земля задрожала на самом деле. Я развернулся и пошел к Берни: точнее, медленно побрел, уныло волоча хвост по земле. Берни звучал сердито, в этом не было никаких сомнений. Несмотря на это, когда я вспрыгнул на край обрыва, он крепко меня обнял.
– Такой чудесный день было бы обидно тратить на ветеринара, – сказал он. – Помнишь, что было в прошлый раз?
Я не помнил. Берни дал мне собачье печенье – не роскошное лакомство от «Ровер-Энд-Кампани», а обычное, из супермаркета, но такие печенья я тоже любил. Я проглотил угощение, встал на задние лапы и облизал Берни лицо. Он рассмеялся.
– Давай-ка лучше потренируемся.
И он снова принялся бежать по тропинке в своем неповторимом стиле большого увальня – да, я боюсь, что это описание отлично ему подходит. Кажется, еще он немного прихрамывал. Такое иногда случалось, особенно если он уставал – когда-то давно Берни ранили в ногу, когда он воевал в пустыне – не в нашей пустыне, а в какой-то очень далекой. Я пошел рядом, принюхиваясь к воздуху.
Мы прошли изгиб дороги, обогнули плоский камень и направились к скале: Берни пыхтел и отдувался, а я брел неподалеку, время от времени высовывая язык – просто так, ради развлечения. Туман окончательно рассеялся – значит, жара уже идет на спад. Высоко в небе кружила большая черная птица. Я не любил больших черных птиц – да мне в общем-то никакие птицы не нравились.
– Чет? Чего это ты ворчишь?
Кто, я?
– Ты устал? Хочешь, остановимся?
Кто, я?
– Там вроде как впереди скамейка?
Мы поднялись по тропинке еще немного вверх и вышли на смотровую площадку, где стояла деревянная скамейка. Берни шлепнулся на нее, удовлетворенно вздохнув, а я встал рядом. Если знать в какую сторону смотреть, иногда отсюда можно увидеть небоскребы, возведенные в центре города, но ни я, ни Берни туда не смотрели. Берни рассматривал небо, а я рассматривал Берни.