Гайдзин - стр. 73
О боже, что же мне теперь делать?»
Малкольм Струан тоже проснулся. Несколько секунд назад какое-то шестое чувство опасности, неясный шум снаружи разбудили его, хотя сейчас он чувствовал себя так, словно не спал уже много часов. Он лежал на походной кровати, помня о прошедшем дне, об операции, о том, что он жестоко ранен и что, скорее всего, не выживет. Каждый вдох отзывался резкой болью. Как и малейшее движение.
«Но я не буду сейчас думать о боли, только об Анжелике и о том, что она любит меня… Вот только откуда взялся этот кошмарный сон? Мне снилось, что я ей противен и она убегает прочь. Ненавижу сны, потому что они неподвластны моей воле, ненавижу эту слабость и беспомощность, ведь я всегда был так силен, всегда воспитывался в тени моего героя, великого Дирка Струана, Зеленоглазого Дьявола. О, как бы я хотел, чтобы у меня были зеленые глаза, чтобы я был так же могуч. Он мой кумир, и я буду таким же, как он. Обязательно.
Как всегда, наш враг Тайлер Брок выслеживает нас, ждет удобного момента. Отец и мать стараются многое скрыть, но до меня, разумеется, доходят слухи, и я знаю больше, чем они думают. Старая А Ток, которая для меня больше чем мать, разве не вскармливала она меня, пока мне не исполнилось два года, не учила кантонскому диалекту и жизни вообще, не нашла мне мою первую девушку? Она шепотом пересказывает мне все сплетни и пересуды, то же самое делает мой дядя Гордон Чэнь, только он сообщает мне факты. Благородный Дом шатается.
Ладно, мы справимся с ними со всеми. Я справлюсь. Именно к этому меня готовили, именно для этого я трудился всю свою жизнь».
Он откинул одеяло в сторону и поднял ноги, чтобы встать, – и не смог из-за боли. Попробовал еще раз, опять безрезультатно.
– Ничего, – сказал он себе слабым голосом. – Ничего страшного, я сделаю это позже.
– Еще яиц, Сеттри? – предложил Марлоу.
Одного роста с драгунским офицером, он был не так широк в плечах. Оба являлись аристократами, сыновьями старших офицеров действительной службы, оба имели красивые, мужественные лица, у Марлоу оно обветрилось несколько сильнее.
– Нет, спасибо, – отказался Сеттри Паллидар. – Два – это мой предел. Должен признаться, готовят здесь, по-моему, отвратительно. Я сказал слугам, что люблю яйца хорошо прожаренными, без этой слизи, но у них в головах песок вместо мозгов. Да и вообще, черт меня подери, не могу я есть яйца, когда они не лежат на кусочке доброго английского поджаренного хлеба. У них просто не тот вкус. Как вы думаете, чем все это кончится, я о Кентербери?
Марлоу помолчал в нерешительности. Они сидели в столовом зале миссии за большим дубовым столом, за которым могли бы разместиться двадцать человек и который был привезен из Англии специально для этой цели. Угловая комната была просторной и приятной, окна, распахнутые в сад, впускали в дом белесый рассвет. Им двоим прислуживали трое слуг-китайцев в ливреях. Стол был накрыт человек на шесть. Яичница с беконом на серебряных подносах, подогреваемых снизу свечами, запеченный цыпленок, холодный окорок и пирог с грибами, почти прогоркший говяжий бок, галеты, пирог с сушеными яблоками. Пиво, портер и чай.