Гарики на все времена. Том 1 - стр. 14

укрытая в каменном здании,

и слышно, как копится злоба —

в рассудке, душе и сознании.

284

В эпохах, умах, коридорах,

где разум, канон, габарит,

есть области, скрывшись в которых,

разнузданный хаос царит.

285

Снова ночь. Гомон жизни затих.

Где-то пишет стукач донесение.

А на скрипке нервишек моих

память вальсы играет осенние.

286

Забавно жить среди огней

сторожевого освещения,

и мавзолей души моей

пока закрыт для посещения.

287

Я только внешне сух и сдержан,

меня беда не затравила,

тюрьма вернула жизни стержень

и к жизни вкус возобновила.

288

Есть в позднем сумраке минуты,

когда густеет воздух ночи,

и тяжкий гул душевной смуты

тоской предчувствий разум точит.

289

Какие прекрасные русские лица!

Какие раскрытые ясные взоры!

Грабитель. Угонщик. Насильник. Убийца.

Растлитель. И воры, и воры, и воры.

290

Я восхищен, мой друг Фома,

твоим божественным устройством;

кому Господь не дал ума,

тех наградил самодовольством.

291

Забыт людьми, оставлен Богом,

сижу, кормясь казенной пищей,

моим сегодняшним чертогам

не позавидует и нищий.

Судьба, однако же, права,

я заслужил свое крушение,

и тень Вийона Франсуа

ко мне приходит в утешение.

292

Уже при слове «махинация»,

от самых звуков этих славных

на ум сей миг приходит нация,

которой нету в этом равных.

293

Кого постигло обрезание,

того не мучает неволя,

моя тюрьма – не наказание,

а историческая доля.

294

Что мне сказать у двери в рай,

когда душа покинет тело?

Я был бездельник и лентяй,

но потому и зла не делал.

295

Тюрьма – не простое скопленье людей,

отстойник угарного сброда,

тюрьма – воплощение смутных идей,

зовущихся духом народа.

296

Хилые и рвущиеся сети

ловят мелюзгу и оборванцев,

крупную акулу здесь не встретить,

ибо рыбаки ее боятся.

297

Тюрьма – условное понятие,

она тосклива для унылых,

души привычное занятие

остановить она не в силах.

298

Уже я за решеткой столько времени,

что стал и для охраны словно свой:

спасая честь собачьего их племени,

таскал мне сигареты часовой.

299

Что мне не выйти из беды,

я точно высчитал и взвесил;

вкусивши ясности плоды,

теперь я снова тверд и весел.

300

Надежны тюремные стены.

Все прочно, весомо, реально.

Идея разумной системы

в тюрьме воплотилась буквально.

301

Когда все, что имели, растратили

и дошли до потери лица,

начинают любить надзирателей,

наступает начало конца.

302

На папертях оставшихся церквей

стоят, как на последних рубежах,

герои легендарных давних дней,

забытые в победных дележах.

303

Удачей, фартом и успехом

не обольщайся спозаранку,

дождись, покуда поздним эхом

тебе не явит их изнанку.

Я опыт собственный на этом

имею, бедственный еврей,

о чем пишу тебе с приветом

из очень дальних лагерей.