Размер шрифта

Гарики из Иерусалима. Книга странствий (сборник) - стр. 84

незримые слезинки оботрут

ромашки, хризантемы и фиалки

и грустно свой продолжат нежный труд.

Когда все сбылось, утекло

и мир понятен до предела,

душе легко, светло, тепло;

а тут как раз и вынос тела.

Те, кто на поминках шумно пьет,

праведней печальников на тризне:

вольная душа, уйдя в полет,

радуется звукам нашей жизни.

В конце земного срока своего,

готов уже в последнюю дорогу,

я счастлив, что не должен ничего,

нигде и никому. И даже Богу.

Несхожие меня терзали страсти,

кидая и в паденья, и в зенит,

разодрана душа моя на части —

но смерть ее опять соединит.

Взлетая к небесам неторопливо

и высушив последнюю слезу,

душа еще три дня следит ревниво,

насколько мы печалимся внизу.

К любым мы готовы потерям,

терять же себя так нелепо,

что мы в это слепо не верим

почти до могильного склепа.

В местах не лучших скоро будем

мы остужать земную страсть;

не дай, Господь, хорошим людям

совсем навек туда попасть.

В игре творил Господь миры,

а в их числе – земной,

где смерть – условие игры

для входа в мир иной.

В период перевоплощения,

к нему готовя дух заранее,

в нас возникают ощущения,

похожие на умирание.

Как будто не случилось ничего,

течет вечерних рюмок эстафета,

сегодня круг тесней на одного,

а завтра возрастет нехватка эта.

О смерти если знать заранее,

хотя бы знать за пару дней,

то было б наше умирание

разнообразней, но трудней.

На грани, у обрыва и предела,

когда уже затих окрестный шум,

когда уже душа почти взлетела —

прощения у сердца просит ум.

Я послан жить был и пошел,

чтоб нечто выяснить в итоге,

и хоть уход мой предрешен,

однако я еще в дороге.

Весь век я был занят заботой о плоти,

а дух только что запоздало проснулся,

и я ощущаю себя на излете —

как пуля, которой Господь промахнулся.

1995 год

Книга странствий

Очень короткое, но нужное начало

Вообще говоря, я хотел назвать эту книжку скромно и непритязательно – «Опыты». Но вовремя вспомнил, что такое название уже было. И начертано на трехтомнике Монтеня, стоящем у меня на полке. А еще мне было очень по душе название известной книжки философа Бердяева – «Самопознание». Но тут возникла закавыка несколько иная: у философа Бердяева явно имелось, что в себе познавать, а у меня? Я заглянул вовнутрь себя и молча вышел. Но от огорчения сообразил, что я ведь двигался по жизни, перемещаясь не только во времени, но и в пространстве. Странствуя по миру, я довольно много посмотрел – не менее, быть может, чем Дарвин, видавший виды. Так и родилось название.

Внезапно очень захотелось написать что-нибудь вязкое, медлительное и раздумчивое, с настырной искренностью рассказать о своих мелких душевных шевелениях, вывернуть личность наизнанку и слегка ее проветрить. Ибо давно пора.

Страница 84

На следующую страницу