Размер шрифта
-
+
Гарики из Иерусалима. Книга странствий (сборник) - стр. 70
поскольку истина, как палка, —
всегда имеет два конца.
Нет, как я буду умирать,
гадать я не возьмусь;
я обожаю засыпать —
но зная, что проснусь.
Я не считал, играя фартом,
ни что почем, ни что престижно,
и жил с достаточным азартом,
чтоб умереть скоропостижно.
Нисколько в этой жизни я не мучим
желанием исследовать поближе,
которое гавно теплей и круче,
которое – прозрачнее и жиже.
Покорно жвачку будней я жевал,
ходил и в мудрецах, и в обормотах,
но время я упрямо проживал,
не сбрасывая газ на поворотах.
Забавно желтеть, увядая,
смотря без обиды пустой
на то, как трава молодая
смеется над палой листвой.
Надеюсь, без единого проклятия,
а если повезет, и без мучений
я с жизнью разомкну мои объятия
для новых, Бог поможет, приключений.
В нас очень остро чувство долга, мы просто чувствуем недолго
Как это странно и нелепо:
упруги дни, отменны ночи,
но неотвязно и свирепо
меня все время смута точит.
По счету света и тепла,
по мере, как судьба согнула,
жизнь у кого-то протекла,
а у другого – прошмыгнула.
Мне дух мечтательности нежной
уже докучен и не нужен,
я столько завтракал с надеждой,
что грустен был бы с ней же ужин.
Меня слегка тревожит отрешенность
моя от повседневности кипящей;
не то это фортуны завершенность,
не то испуг от жизни настоящей.
Смотрю я горестно и пристально
на свой сужающийся круг:
осилив бури, в тихой пристани
мы к жизни вкус теряем вдруг.
Мы зря в былом опору ищем
для новых светлых побуждений,
уже там только пепелище
тогдашних наших заблуждений.
Все растяпы, кулемы, разини —
лучше нас разбираются в истине:
в их дырявой житейской корзине
спит густой аромат бескорыстия.
По сути, наши боли и невзгоды,
события, восторги и вожди —
такие же явления природы,
как засухи, рассветы и дожди.
Унять людскую боль и горе
не раньше сможет человек,
чем разделить сумеет море
на воды впавших в море рек.
Разносит по планете смех и плач
невидимый злодей и утешитель —
бес хаоса, случайностей, удач,
порядка и системы сокрушитель.
Душе уютны, как пальто,
иллюзии и сантименты,
однако жизнь – совсем не то,
что думают о ней студенты.
Я боюсь, что жизнь на небе нелегка,
ибо с неба мы заметны в серой мгле,
и краснеют на закате облака
от увиденного ими на земле.
Бродяги, странники, скитальцы,
попав из холода в уют,
сначала робко греют пальцы,
а после к бабе пристают.
Всегда приятно думать о былом,
со временем оно переменилось,
оно уже согрето тем теплом,
которое в душе тогда клубилось.
Даря комфорт, цивилизация
нас усмиряет, растлевая:
уже мне страшно оказаться
где хаос, риск и смерть живая.
Природа окутана вязью густой
дыхания нашей гордыни,
и даже на небе то серп золотой,
Страница 70