Гарем ундер-лейтенанта Говорова - стр. 25
Ага. Всё же «разбудив». Как не крути, а я действительно проснулся. Выходит, всё происходившее нынешней ночью было исключительно моим сновидением. Да, и хрен с ним, с этим «кем-то», меня разбудившим. Как и с тем чёртовым штурманом…
Непроизвольно Говоров взял в руки колоду. Перебрал её и очень скоро отыскал в ней Женевьеву (то есть, «тройка бубей»).
«Эх, хорошая девочка… – с некоторым сожалением вздохнул Герман. – …Я был бы вовсе не прочь провести с ней ещё одну ночку. Из всех предыдущих барышень, она, пожалуй, оказалась самой лучшей и не только потому, что похвалила меня в сравнении с иным мужчиной… Ну, вот. Вновь вспомнил об этом штурмане. Пожалуй, мне необходимо навсегда выкинуть голландца из своей головы».
Тем не менее, на протяжении всего дня Говоров невольно возвращался своими мыслями именно к Ван Дей Кюйсту. Стоило Герману отвлечься от своих прямых служебных обязанностей, в его разум тотчас же просачивался ряд вопросов. Таких как: почему Ван Дей Кюйст передал колоду карт именно ему? Почему он сам, так легко отказался от фактически бесконечного ночного блаженства? Почему штурман выглядел как старик, если моряки с Фортуны» или та же Женевьева описывает Ван Дей Кюйста, исключительно как крепкого, молодого самца?
Толком, не ответив ни на один из вышеозначенных вопросов, ундер-лейтенант решил дождаться следующей ночи в надежде предметно расспросить о штурмане, уже следующую ночную гостью.
Очередной гостьей каюты ундер-лейтенанта, оказалась Бланка.
Бланке было около девятнадцати. Темноволосая барышня вовсе не пыталась разбудить офицера, не лезла к нему под одеяло, не прижималась, не приставала со своими поцелуями. Она сидела тихой мышкой на самом краешке кровати Говорова и молча ожидала, что будет дальше. И если бы Германа не начал мучиться жаждой, если бы он не проснулся среди ночи с пересохшим горлом, то Бланка возможно и просидела бы так, с краю, до самого утра, до той же поры проспал бы и ундер-лейтенант.
Узнав имя ночной гостьи, Говоров попытался тотчас увлечь её под своё одеяло, однако та не поддалась.
«Может, и к лучшему… – не стал настаивать офицер. – …Вначале, немного поговорим, а уж после, когда дама немного пообвыкнется, мы и перейдём к главному. То есть, к любовным утехам».
– Бланка, тебе ни о чём не говорит имя: Ван Дей Кюйст? – как бы, между прочим, поинтересовался Герман.
– Он извращенец. Ван дей Кюйст лишил меня девственности… – несколько безучастно ответила дама.
– Вот даже как! – едва ли не присвистнул Говоров.
«Вторая девица подряд, которая уже не девица. Причём, как в первом, так и во втором случае, успел-таки наследить именно тот самый голландский штурман. Вот уж точно: наш пострел везде поспел… – усмехнулся про себя Герман и тотчас спохватился. – …Интересно, в каких эпитетах будут описывать свой первый сексуальный опыт те же Карин, Кризанта, Берта или Хейла? А впрочем, с Хейлой, похоже, и без того, всё понятно. Эта дамочка, наверняка, опишет меня, как самого распоследнего злодея…»