Гамма для старшеклассников - стр. 8

Сергей вспомнил Колюню Ступина, своего давнего приятеля, в прошлом довольно грамотного инженера, с изюмом в мыслях, но без царя в голове. Ступин умел жить при социализме, но капитализм вкупе со смутным временем его раздавили. Мысли оказались невостребованными, а темперамент, лишенный начальственный узды, понес изобретателя вкривь и вкось. Ступин запил совершенно по-эскимосски, в каких-нибудь пять лет потеряв работу, жену и друзей. Его трехкомнатная квартира легко и просто превратилась в двушку, а после – в крохотную комнатенку. Однако и на этой скромной площади у Коли Ступина вечно кучковались какие-то пришлые бомжики – все, как один, в прошлом мастера спорта, директора предприятий и офицеры сверхсекретных частей. Так, во всяком случае, они представлялись, фантазиями пытаясь расцветить явь. Какое-то время Сергей пытался курировать своего бывшего напарника, даже терпеливо выслушивал россказни его собутыльников, но время стирает все – постепенно стерло оно и Колюню Ступина. Визиты стали реже, а после прекратились и вовсе. Но однажды о Сергее неожиданно вспомнили: подруга Колюни позвонила ему и загадочно нейтральным тоном посоветовала навестить бывшего коллегу. Подробностей от нее Сергей не добился, но, заподозрив неладное, все же выкроил часок и отправился к Николаю.

Дверь оказалась незапертой – ее и запирать-то было не на что, накладной замок брошкой висел на одном-единственном шурупе. Колюню Сергей обнаружил лежащим возле панцирной койки – абсолютно голого, с лужицей рвоты, нимбом окутавшей голову. В комнатке стоял удушающий трупный запах, и трупом этим был, вероятно, сам Колюня. Удивляясь собственному спокойствию, Сергей перевернул тело на спину, оттащил на более чистые (или менее грязные?) половицы. Перемещение дало плоды. Труп приподнял веки и шевельнул губами. Колюня оказался жив. В итоге Сергею пришлось превратиться в медбрата и следователя. Объясняться приходилось голосом, знаками и прикосновением. Выяснилось, что Ступин отравился – и отравился весьма качественно. Что уж они там пили, теперь было не проверить, но обычным похмельем здесь не пахло. Главная же закавыка заключалась в том, что на предложение вызвать «Скорую» оживший Колюня ответил категорическим отказом. Сиплое мычание сопровождалось умоляющей мимикой и легким шевелением левой руки. Это был выбор – и выбор вполне осознанный. Медики, наверняка, вызвали бы милицию, милиция же обещала массу проблем, а посему Сергей не стал упрашивать и уговаривать. Реакцию врачей, приехавших в этот загаженный курятник, он и сам себе легко представлял. Да и не повезли бы Колюню лечить. Вкатили бы, согласно наказу Гиппократа, какую-нибудь временную панацейку, пожурили бы за обстановку и, оставив на попечении блюстителей правопорядка, укатили бы к более адекватным пациентам. Поэтому Сергей сам взялся отпаивать Колюню молоком с ношпой, а на второй день принес бутылочку пива. Ступинское тело продолжало лежать на том же самом месте, перетаскивать себя Колюня решительно не позволял, и Сергей только накрывал его драной шинелькой, оставленной, вероятно, дезертиром, некогда воспользовавшимся гостеприимством неразборчивого хозяина. Дверь он по-прежнему не запирал, но странное дело – многочисленные друзья и приятели Ступина, словно почуяв недоброе, не показывали носа. Четыре дня Сергей в гордом одиночестве навещал коллегу, поил, кормил, прибирался, а на пятый Ступин вполне самостоятельно переполз на панцирную койку. Само собой, они разговаривали. Трудные монологи Ступина отчасти напоминали исповедь, – Колюня честно готовился отдать концы, клятвенно обещал: если выживет – не пить, не курить и вообще начать новую жизнь. Но еще через несколько дней Сергей застал его в компании раскрасневшихся друзей и понял, что он здесь больше не нужен. Словно вернувшиеся на кухню тараканы, друзья Колюни праздновали выздоровление хозяина. На шатком столике перед ними грудились банки консервов, судки с холодцом и купленные неведомо где пузырьки с подозрительной настойкой. Похоже, возвращение в жизнь окончательно завершилось, и Сергей незаметно покинул жилище.