Гамма для старшеклассников - стр. 19
– У вас замечательные глаза. Прямо какое-то малахитово-изумрудное чудо.
– Знаю, – она улыбнулась, – все так говорят.
– И нос красивый.
– Вот тут вы врете. Нос страшненький. Длинный, как у итальянцев, а в старости еще и загнется крючком.
– Ну, уж нет, – Сергей протестующе качнул головой. – Вы просто ничего не понимаете в женской красоте.
– А вы понимаете?
– Конечно, я ведь мужчина.
– И что с того?
– А то, что мужчины всю жизнь рассматривают женщин. Рассматривают и любуются. Вот вы – сумеете назвать хоть одного художника женщину?
– А вот и сумею. Надя Рушева!
– О-о! Могу только поздравить. Не всякий назовет… – Сергей споткнулся, припомнив, что юная художница тоже умерла от внезапного кровоизлияния в мозг. Всего-то в семнадцать лет, сумев оставить после себя тысячи работ. Ему даже головой захотелось тряхнуть, чтобы избавиться еще от одной параллели. Он невольно забормотал себе под нос.
– Что вы сказали? – женщина встревожилась. – Вам опять плохо?
– Нет, но… – он неуверенно качнул плечами. – Еще несколько минут назад боялся пошевелиться, а теперь прямо как рукой сняло. И все благодаря вам.
– Лучше бы все-таки вызвать «Скорую».
– Не надо. Приедут, обнаружат ожившего пациента и вас же обругают… А про Надю Рушеву я хотел сказать, что это доброе исключение. В последнее время художниц стало больше, и все равно…
– Так вы сторонник половой дискриминации?
– Да нет же, это нормальная биология. Мы вас рассматриваем, вы к нам прислушиваетесь.
– Ага, прислушиваемся и обманываем.
– В каком смысле?
– В прямом, – женщина усмешливо вздохнула. – И глаза изумрудные вы обязательно увидите еще много-много раз.
– То есть?
– Линзы, – пояснила она. – Цветные и не самые дешевые.
– Вы могли бы в этом не признаваться.
– А не надо было говорить про нос! – она снова взяла его под руку. – Ладно… Давайте, что ли, провожу вас.
– Я могу сам.
– Догадываюсь. Очень уж говорливы стали.
– Нет, в самом деле! – Сергей попробовал артачиться. – Буду тихонько перебирать ногами и дойду. Без того вам доставил хлопот…
– Какие там хлопоты! Я ведь и о себе беспокоюсь. Оставлю вас тут и буду потом всю ночь ворочаться – дошли, не дошли… Вот вы бы меня бросили на дороге?
– Я – другое дело!
– Вот-вот, я и говорю – дискриминация. Пойдемте уж, совсем темно стало.
***
Сергей оказался прав: с ним ничего не случилось. Они дошли, и у подъезда он простился с женщиной. Глядя ей вслед, запоздало подумал, что они даже не познакомились. Так и улететь ей в неведомое – добрым и безымянным ангелом. Ведь не случись этому ангелу вернуться, лежать бы Сергею под откосом и поныне. А теперь он жив, и таблетки свое дело сделали. Сердце образумилось – никакого зверя с челюстями, взведенными в боевое положение, Сергей больше не чувствовал. Более того, тело и мускулы напряженно зудели – точно засиделся и залежался на холоде. Наверное, ощущения были обманчивыми, но, как в детстве после глубокого сна, Сергею хотелось выгнуться дугой, бешено повращать руками, что есть силы притопнуть ногой. Впрочем, возможно, таким образом сказывался перенесенный озноб.