Гамбит по Воскресенскому - стр. 44

Твою мать.

Слов нет, в мозгу вакуум. Но рефлексы правильные — ладони без посторонних команд ложатся на бёдра.

— Воспользоваться хотел? — Её трясёт. То ли от ужаса, то ли от ярости не разобрать. — Так давай. Пользуйся. Раз можешь.

Резко и зло она сдёргивает с себя кофту, бросает её назад. Сдувает с лица волосы. Упирается в сиденье над моими плечами.

Тяжело дышит, отчаянно смотрит, кусает губы.

— Давай же!

Тишина парковки, в которой только наше смешанное дыхание, оглушает. Нежность кожи обжигает. Взгляд распаляет и так дикое желание. И мне действительно ничего не мешает её взять. Прямо сейчас, на идиотской парковке идиотского торгового центра. После идиотских примерок и кретинского платья.

И ноет уже не только в паху. Ноет везде.

Боже, за что этот писец-то в моей жизни?

Рвано выдыхаю. Сильнее сжимаю пальцы на её бёдрах. До синяков, но здесь и сейчас по-другому невозможно. Сдержаться невозможно.

Вжимаю её ближе, в себя. В пах, где давно уже просятся другие развлечения. Прикрываю глаза, вдох сквозь зубы. И Мышка дёргается, наверно, испуганно. Только у меня от этого — звёздочки и страшное желание завалить её прямо здесь. И плевать на всю чушь, имя которой принципы.

Как будто они меня когда-то останавливали.

И мои ладони скользят выше, по охрененно нежной коже. Сильно, не давая ей вырваться. Поднимают резинку белья, забираются дальше.

А закрытые глаза только усиливают и так не в меру коматозные ощущения.

— Нет, — а вот и Мышкина адекватность проснулась. — Нет, я… Кот. Я не… Костя!

Отчаяние в голосе это, конечно, бальзам на раны, но пора прекращать спектакль.

Открыв глаза, встречаюсь с жалобным взглядом. На грани слёз. Переворачивающим на хрен всё, что осталось от моей души.

— Пожалуйста.

Обречённый, без надежды на спасения, шёпот.

Руки, обхватившие за плечи.

И опущенная голова несопротивляющейся Мышки.

Гадство.

Подхватив за талию, бросаю её на пассажирское. Пока она выпутывает длинные ноги из коробки передач, хватаю кофту и не глядя отправляю туда же.

Сволочизм, мать вашу.

С силой тру лицо, пытаясь вернуться в себя. Ладони всё ещё горят от гладкости её кожи. Пах болезненно тянет, но не обломится ни ему, ни мне.

На хрен такие приключения.

Вдох, выдох.

Скотство.

— Адрес, — хрипло.

Мотор заводится со второго раза, первый я попадаю мимо кнопки.

Выдыхаю, держа руль.

— Проспект Винницкого, 15, — едва слышно.

Шёпот, блин? Серьёзно? Это вместо извинений, «Я случайно» и «Больше так не буду»?

Обиженно взвизгивают шины.

С парковки я вылетаю не глядя. Подрезаю два ряда под истошные клаксоны. Но ни черта не слышу, всё ещё летая в тех запредельных ощущениях. В тяжести её тела на мне. В полных эмоциями глазах. Во всей этой её вспышке, которая обернулась форменным издевательством.