Галинкина любовь - стр. 58
Белецкий предпочёл не спорить. Вместо этого, бросив быстрый взгляд в сторону памятника, он вдруг остановился и принялся задумчиво читать одно из есенинских стихотворений.
- Ты меня не любишь, не жалеешь,
Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо, от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив.
Кэролайн ошеломлённо захлопала ресницами, ещё не сообразив толком, что происходит. Но было что-то завораживающее в отстранённом лице Александра, в его синих глазах, когда он читал эти строки, и она благоговейно молчала, не решаясь перебить его неловким вопросом.
– Молодая, с чувственным оскалом,
Я с тобой не нежен и не груб.
Расскажи мне, скольких ты ласкала?
Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?..
– Это Белецкий! Белецкий!.. – понеслось со всех сторон шушуканье.
Вокруг них моментально образовалась толпа зевак, но Александр, казалось, никого и ничего не замечал вокруг. Он читал стихотворение даже не для Кэролайн – а будто бы для самого себя.
–...Этот пыл не называй судьбою,
Легкодумна вспыльчивая связь, –
Как случайно встретился с тобою,
Улыбнусь, спокойно разойдясь.
Да и ты пойдёшь своей дорогой
Распылять безрадостные дни,
Только нецелованных не трогай,
Только негоревших не мани.
Он читал негромко, практически шёпотом, но – вот парадокс! – собравшейся публике было отчётливо слышно каждое его слово. Все, затаив дыхание, внимали этому неожиданному перфомансу, а кое-кто исподтишка снимал его на мобильный телефон.
– И когда с другим по переулку
Ты пройдёшь, болтая про любовь,
Может быть, я выйду на прогулку,
И с тобою встретимся мы вновь.
Отвернув к другому ближе плечи
И немного наклонившись вниз,
Ты мне скажешь тихо: “Добрый вечер…”
Я отвечу: “Добрый вечер, miss”.
Кэролайн, словно загипнотизированная, смотрела в его лицо, боясь даже моргнуть. Она не понимала ни слова, но её, как и всех вокруг, буквально околдовывал этот глубокий, низкий голос, эта грустная полуулыбка на лице Александра, его взгляд, устремлённый куда-то внутрь себя…
– И ничто души не потревожит,
И ничто её не бросит в дрожь, –
Кто любил, уж тот любить не может,
Кто сгорел, того не подожжёшь.
Окончание стихотворения зрители встретили бешеными овациями: восхищённо хлопали, кричали “браво”, а он с достоинством раскланивался, как на сцене. Кэролайн смотрела на него влюблёнными глазами, преданно заглядывала в лицо и растерянно улыбалась. Очевидно, она толком не понимала, что её так сильно зацепило – само исполнение или та внутренняя сила, магия слова, что была заложена в этих неведомых ей строчках на странном и грубом на слух чужом языке?
Белецкий, разумеется, не мог знать, что, пока он любезно раздавал всем желающим автографы и фотографировался, она откровенно любовалась им и думала: “Я буду не я, если сегодня же не пересплю с ним!”