Гадюка - стр. 25

– Ну, говорите же, я вас слушаю, – посмотрев наконец на Риту, буркнула врачиха.

Рита беззвучно шевелила губами, но так и не могла ничего выговорить.

– Ты будешь говорить или как?

– Я… хотела спросить, – наконец выдавила из себя Рита. – Можно ли мне… сделать… это.

– Что это?

– Он сказал, что… не надо.

– Кто сказал? Что не надо?

– Артём.

– Какой ещё Артём?

– Это мой…

– Муж?

– Да. То есть нет.

Две крупные слезинки синхронно сбежали по щекам Риты, и она всхлипнула.

– А, понятно, аборт хочешь? – догадалась врачиха.

Рита кивнула.

– Первый?

Рита снова кивнула.

– Дело, конечно, твоё, но… Ладно, давай посмотрим.

Она пробежала пальцами по клавиатуре и удивлённо приподняла бровь.

– Ты когда последний раз на приёме была?

– Давно, – призналась Рита.

– То-то я не вижу ни одной записи в электронной карте. С этими компьютерами! Вот раньше как просто было! Приходит пациент с картой, сразу всё понятно: если карта тонкая – здоровый пациент, если толстая – больной с ног до головы. И ты знаешь, кого надо лечить.

– Того, кто с толстой? – спросила Рита.

– Нет, того, кто с тонкой. Раз он пришёл, значит, действительно приспичило. А тот, у кого толстая карта, его сколько ни лечи, он всё равно больным будет. Ну и смысл? Ладно, снимай трусы и на кресло. Посмотрим, что тебе там абортировать.

Лежавший на столе мобильник завибрировал и голосом Лолиты запел:

«Пошлю его на-алево за звёздочкой…»

Врачиха схватила телефон, встала и, взглядом показав Рите на кресло, подошла к окну.

– Да! – рявкнула она в трубку. – Ну?.. Я тебе, кажется, уже всё сказала. Или до тебя плохо доходит?.. А мне какое дело? Это моя квартира, а ты можешь жить у этой своей прошмандовки… Ах, вы уже расстались? Ну ничего, уж ты-то всегда найдёшь, куда свой обмылок засунуть.

Рита растерянно смотрела в спину стоявшей у окна врачихи, даже не пытаясь вникнуть в суть разговора. Потому что внутри у неё огромной тёмной волной поднимался страх. Нет, не страх, а дикий ужас. При мысли о том, что вот сейчас она ляжет на это, напоминающее пыточный станок кресло, и врачиха полезет ей в утробу своими руками и какими-то жуткими инструментами и вырвет из неё то, что принадлежит только ей, Рите, – крошечное зарождающееся создание.

– Знаешь что! Засунь свои угрозы себе… Да, да именно туда. И больше не звони мне! – крикнула врачиха и, отключив телефон, обернулась: – Ну что, готова?

Но в кабинете никого не было – пациентки и след простыл.

– Хм, может, оно и к лучшему, – сказала вслух врачиха и, сев за стол, громко крикнула: – Следующий, заходите!

Решение было принято. Вот только Рита не знала, как сообщить Артёму, что она не будет делать аборт. Конечно, она вернёт ему деньги, которые он дал. Но не в этом дело. Утром он был так суров. Как его убедить, что ребёнок – это счастье? Конечно, Рите ещё трудно было понять, что такое материнство, но где-то в глубине души или на подсознательном, а может, даже на генетическом уровне, она чувствовала потребность стать мамой. И от этого становилось тепло. Если бы только не холодная реакция Артёма. Как же всё-таки сказать ему?