Гадкий утенок. Сборник рассказов для женщин - стр. 24

– Я пришел. Ты ждала меня? – Его мало кто зовет. Иногда он приходит неожиданно, преждевременно. Но тут, кажется, все по взаимному согласию.

– Да. Наконец. – Опять улыбка.

– Я буду с тобой, я не покину тебя.

– Спасибо. У тебя теплые руки. – Рука шарит по пальцам моей руки. Минуты, тепло покинет эту руку. Не умирай, но не могу.

– Ну, да, конечно. То, что вы думаете обо мне, это не правда, совсем не правда.

– Я не боюсь того, что будет дальше. Просто очень тягостно одиночество. Хорошо, хорошо, что ты побудешь рядом со мной. Так одиноко, тоскливо.

– Да, не волнуйтесь. Может быть, вспомните что-нибудь, что было вам дорого в жизни?

– Да, конечно. Так много всего. Так много, что даже не знаю с чего бы я начала вспоминать. Конечно, конечно, с вечеринки. Той вечеринки у друзей, когда я встретила своего Адама. Он недавно пришел из армии. Такой… такой высокий, стройный, белокурый с горящими глазами. Он подошел ко мне.

– Вы танцуете? Может, потанцуем? – Я до сих пор помню эти слова и его голос.

– Да. – Могла ли я ему отказать. Да кто мог отказать моему Адаму. Мы закружили в танце. Потом, разгоряченные, пили холодную воду. Смеялись. Болтали о всяких глупостях и снова кружились в танцах. Его крепкие руки на моей талии, мои руки обнимают его твердые плечи. С этого момента на вечеринке для меня уже не существовал никто, даже комната словно исчезла для меня. Потом он провожал меня домой, а на прощанье так и не поцеловал. А только сказал: Я бы хотел увидеть вас еще раз. И мы стали встречаться. Нашим любимым местом была набережная. Я до сих пор помню каждый камешек там, каждую выбоину на мостовой. Мы бродили там, как дети, держась, рука об руку. Встречались мы так месяца три, может, побольше. Когда однажды Адам, обняв меня за плечи и шутливо касаясь губами моего уха прошептал: выходи за меня замуж. Я не ответила словами, я ответила поцелуем. Этот дурачок так и не осмелился меня поцеловать до этого момента. Свадьба не была шикарной, была веселой. Мы стали жить на съемной квартире. Он не хотел, чтобы я работала, но я настояла. Я убедила его, что так мы быстрее накопим на собственное жилье. Любовь давала мне такие силы. Я не замечала усталости, когда вечером хлопотала по дому. А когда Адама дома не было, а я гладила его носки, его рубашку. Мне казалось, что он все равно здесь, рядом. Вот его горячее тело, его яркая улыбка. Он здесь, он постоянно со мной. Не думаю, что повседневность затянула нас. Мы часто ходили к друзьям, моим или его. Его друзья отличные парни. Они шутливо ухаживали за мной. Смеясь, наблюдали, как Адам хмурится. Мне нравилось, что он меня ревнует. Мы не оставили без внимания и нашу набережную, где зародилась наша любовь. Наконец, мы скопили некоторую сумму денег, чтобы купить квартиру в кредит. Мы переехали. Как мы радовались нашему гнездышку. Но вот пришел день, когда я поняла, что во мне зародилась новая жизнь. Я сказала об этом Адаму ночью. Как неистово он меня целовал. Смеялся, как ребенок. Радовался. Готов был броситься к окну и в окно кричать: у меня будет ребенок. Шальной мальчишка. С этого дня он настрого запретил мне работать. Он часто, очень часто интересовался, как он, ребенок. Если это будет девочка, спрашивала я. Какая разница. Это мой ребенок. Мы с волнением и радостью ждали день, когда появится наша дочка. В тот вечер, когда начались схватки, он был дома. Он был напуган, мне пришлось успокаивать его, пока ждали скорую помощь. Потом в палате, когда я уже родила, сестра мне сказала: безумный папочка, бегал тут. Волновался. Всех теребил. Я хотела даже поставить ему что-нибудь успокаивающее. Я только улыбалась. И вот светлый, радостный миг, когда дочку принесли ко мне, и она первый раз губками взяла мою грудь. Вот день, когда счастливый и гордый Адам отвез нас домой. Вечерами, когда был дома, он постоянно бегал к колыбели посмотреть, как она спит. Любовался ею и играл с ней. Наблюдал. Для него это был весь мир. Он баловал Кэтрин, постоянно возился с ней. Порой, я даже ревновала его. А порой, просто стояла и любовалась на них. Даже в постели, мне казалось, он больше говорит о Кэтрин, чем о любви ко мне. Но я смирилась с этим. Ведь Кэтрин это же мой ребенок. А Адам, Адам мой большой ребёнок. И вот мы повели Кэтрин в школу. К тому времени мы рассчитались с кредитом и чувствовали себя спокойным и уверенным. Бабушки с дедушками тоже безумно любили внучку. Подарки, прогулки, шалости. Я не видела в этом ничего особенного. Я не поняла тогда как это опасно, что у нас растет большой эгоист, который будет любить, по большому счёту, только себя. Мы купили подержанный автомобиль. Во время отпуска мы ездили по дорогам Америки, останавливались в дешевых моделях, но чувствовали себя настоящими богачами. Я видела, что в глазах Адама любовь ко мне не угасает, а только разгорается с новой силой. Эти двое, дочка и муж, заслонили от меня весь мир, они стали моим воздухом, моим дыханием. Наша дочка подрастала. Она становилась настоящей красавицей. Я думала, что жизнь удалась, но, оказалось, неправа. В то утро Адам чуть дальше задержал свой поцелуй, улыбнулся и сказал: вечером тряхнем стариной, сходим куда-нибудь. В этот день он сорвался с лесов. Адам умер в больнице. Я несколько дней не выходил из комнаты, тупо сидела в кресле. Разум не хотел принимать это горе. Иногда я перебирала его рубашки, прижимала их к лицу. Вдыхала аромат воспоминаний об Адаме. Я думала время притупит эту боль. Но оказалось, она с каждым днем усиливается. Потом я бывала у него на кладбище. Но чаще я ходила на набережную, набережную, по которой бродили мы вместе. В шелесте волн мне чудился его смех. Мне казалось, стоит мне повернуть голову и я увижу его. Порой я брала с собой цветы, и, бредя по набережной, роняла их на мостовую. Потом подставляла лицо, залитое слезами, ветру и мне чудилось, что его рука касается моей щеки. Постепенно дочь отдалилась от меня. Мама, перестань плакать. Ну, нет его. Мир вовсе не сошелся клином на твоем Адаме. Жизнь продолжается. Я, конечно, могла бы покончить со своим одиночеством. Были еще мужчины, которые смотрели на меня с интересом, но не способна была предать его. Днем я убеждала себя, что он просто ушел на работу. Вечерами я говорила, что он пошел принимать душ, сейчас выйдет. А ночью я фактически ощущала, что он здесь, рядом со мной. Постепенно и верно я сходила с ума, наверно, так бы и случилось, если б однажды я не задремала в кресле днем. И увидела, он стоит в дверном проеме. У меня не было сил подняться навстречу. Он сделал несколько шагов в комнату, остановился и улыбнулся мне. В его глазах сверкнула лукавая искорка.