Гадкий утёнок, или Повесть о первой любви - стр. 2
Глава 1
«Группы 9331 и 9332 – завтра в 10–00 сбор с вещами возле восьмого корпуса». Объявление на дверях деканата расставляло все точки над «i». Они действительно едут завтра на сельхозработы. По крайней мере, те, кто успел вернуться после каникул.
Шурочка Панова ещё раз мысленно пробежалась по списку вещей, которые нужно взять с собой: три футболки, пару штанов, свитер, куртку, кеды, тапочки,сапоги резиновые с утеплителем. Лифчики, пожалуй, не возьмет. Грудь у неё так и не выросла, под тремя одёжками и не видно ничего. А Томская область не Ташкент. Уже август, быстро похолодает, как раз по три одёжки напяливать и придётся. Спортивный костюм ещё надо взять. Правда, красный он, как пожарная машина, другого маме достать не удалось. Да и ладно, пусть красный.
Она ещё раз пробежалась по объявлению, убирая чёлку с очков. Новой причёске был всего второй день, и Шурочка ещё не очень привыкла к кудряшкам. Остричь волосы она решилась сразу по приезде с каникул, да ещё и химическую завивку сделала, чтобы лучше легли. Волосы не подвели: легли красивыми крупными кольцами, и даже цвет изменили, стали слегка каштанового оттенка.
Все два летних месяца, что жила дома в Ташкенте, Шурочка собиралась остричь волосы. Да мама всё отговаривала. Мол, волосы у тебя жидкие, непослушные. Пока длинные, ты их хоть в пучок соберёшь, а повиснут прядями – не уложишь. Шурочка сдавалась – маме видней.
Сама она хорошо помнила свою последнюю стрижку. Ей было шесть лет, и мама отвела её в парикмахерскую, мечтая, как куцые дочкины косички превратятся в аккуратное каре с чёлочкой набекрень. «Набекрень» не получился. Оказалось, что у лба волосы у Шурочки растут не вниз, а вверх, вихром. И чёлочка у лба оттопыривается смешной загогулиной, как ты её ни прижимай. Шурочка потом с полгода ходила с бантом, завязанным чуть ли не на лбу. Разочарованная мама собирала вихрастую чёлку и крепко-накрепко завязывала её в короткий хвостик, причитая, как же дочке не повезло с волосами.
Когда Шурочка подросла, волосы отросли до лопаток, – ниже они никогда не отрастали, хотя их никто не стриг. Так, подрезали посечённые кончики, и всё. А мама начала приговаривать, что дочке и с внешностью не повезло. Шурочка смотрела на себя в зеркало и соглашалась: не повезло. Щёки толстые, нос курносый, конопушки. Она всегда была толстой щекастой девочкой, а когда в десять лет надела очки, то и вовсе приобрела классическую внешность умненькой дурнушки.
При этом Шурочка была влюбчивой чрезвычайно. Ей было жизненно необходимо по кому-нибудь вздыхать. Жизнь приобретала особую наполненность, когда было кого выискивать взглядом в школьных коридорах. Когда учащался пульс, если вдруг Он мазнул по ней случайным взглядом. Когда было о ком мечтать перед сном. В мечтах очарованный Шурочкиной красотой Он падал к её ногам и клялся в огромной и пожизненной любви. Избыток чувств изливался стихами в толстой тетрадке, укладывался в рифмы «вновь-любовь» и «тебя-любя».