Фумония. Рассказы о знакомстве с парфюмерией. Часть 7 - стр. 5
Два месяца я тщетно пыталась полюбить эти духи. И так, и сяк наносила. Вроде запах хороший, но на мне его будто нет.
Еще через два месяца почувствовала, что духи меня раздражают, злят. Я нервничаю. Наверное, за истекшие 10 лет я изменилась биологически, и то чувство притяжения, ощущения единства с этим ароматом, что я испытывала в 1985 году, утратилось. Это была моя первая версия причины любовного разочарования. А вторая версия была традиционная – духи поддельные.
Духи я подарила сестре. Она не испытывала восторга от них, но терпеливо их расходовала – чего добру-то пропадать. Я целый год принюхивалась к аромату у сестры, ждала, вдруг что-то почувствую, и пожалею о расставании со своей старой любовью. Нет – не случилось.
Сегодня я решила повторить попытку. Через 22 года после казанской покупки, куплю еще раз этот прекрасный флакончик с лебедушкой. А вдруг биологический состав моего организма, сделав круг, опять вернулся в состояние 1985 года, и духи я вновь, уже счастливо, полюблю? Что ж, поживем-увидим.
Запах родных мужчин
В 1973 году мне было 14 лет.
В середине лета умер мой дед. Стояла серьезная жара, под 50 градусов. Организацией похорон занимался старший брат моей матери.
Тело дедушки находилось в самой дальней комнате. На трех деревянных табуретах стояли носилки, тоже деревянные, и на них, завернутый в белую ткань, лежал дед. Все тело было обложено глыбами льда. Они подтаивали, и вода капала на пол.
Старший брат моей матери меня всю жизнь недолюбливал. Никогда ничего мне напрямую он не говорил, но я ощущала его ненависть всей своей детской душой. Даже однажды спросила у мамы, почему он так меня не любит? Она ответила, что я тут ни при чем. Просто я очень похожа на своего папу, а брат мамы очень не любит его. Так объяснила мне мама. Я поняла.
И вот этот мой дядя проявил-таки свои чувства ко мне напрямую. Он с отвращением сунул мне в руки тряпку и ведро. И сказал, чтобы я шла к покойнику и вытирала лужи под его смертным одром. И дело не в поручении данной работы, а дело в его взгляде на меня в тот момент – взгляд был брезгливый. И не по отношению к работе или ситуации. Дядя брезгливо посмотрел именно на меня.
Я понимаю, всем было некогда, и кто-то должен был делать эту работу, и я ее делала. 14 лет – это уже не совсем ребенок. Но я помню ужас, который я переживала в те мгновения. Особенно, когда я оставалась в комнате одна – только с покойным дедом. И помню свое концентрированное горе, видя тело так близко, когда на четвереньках ползала вокруг него. И ведь эту работу я делала не 15 минут, а несколько часов – примерно с 6 утра и до 11.