Фридрих Барбаросса - стр. 9
– Пожалел бы его, Хротгар, не видишь – хрупкого Фридрих телосложения, кость тонкая, что, коли переломится?
– А враг его тоже щадить станет?! – возмущается старый воин, потряхивая русыми с сединой косами. И тут же мне: – Матушка твоя, герцогиня наша, во всем права, но в военном деле ей разбираться не дано. Это я тебе как старый мечник говорю. Подумаешь, кость тонка! Что с того? Наручи надень, броню. А прежде всего научись правильному бою. Делай, что тебе говорят, со мной не пропадешь.
– А если на замок нападут? Если подкараулят? В покои ворвутся? Много я смогу своим деревянным-то мечом? – ною я. – Может, матушка права, подождать малость.
– Коли нападут внезапно, и деревянный сойдет бока намять. А нормальный меч, ну, возьми, коль желаешь из оружейной, никто не запрещает, да только…
Я и сам понимаю, не поднять мне нормального меча. Точнее не так – поднять-то подниму, а вот биться им…
– На рынке любой мальчишка ножом орудует, что взрослый. А у меня два ножа на поясе, а я ими разве что яблоки чищу.
– Ножи – это хорошо. Ну, давай на ножах. – Дядька отводит меня на поляну, где мы в хорошую погоду тренируемся. – Нападай.
А мне того и надо, хвать нож самый длинный, и, прямым коли.
Дядька ловко выгнулся, посторонился, так что я со всей дури лечу вперед, получив для верности еще и пинка под зад. Стыдно.
– Обидно? – ловит случайную мысль старый Хротгар. – Стыдно, господин Гогенштауфен, не знать, что таким вот рыцарским ударом ты рискуешь себе ладонь порезать, а то и без пальцев остаться. Да окажись на мне броня – ты же врежешься в нее, рука соскользнет. Это же не меч, где кисть защищена – у твоего ножа никакой перекладины защитной не предусмотрено. А с порезанной рукой что дальше делать станешь? Давай еще. Да не коли ты, дура! Объяснял уже. Не коли, а режь! Где у человека основные артерии, на прошлом занятии учили.
– Запястье! – Я наношу новый удар, снова получился колющий. Дядька разворачивается. – Поджилки! – Пытаюсь подрубить под колено, куда там! – Шея!
– Режь, не коли. Лучше много мелких порезов сделать. Иной бьется, уже весь изрезанный, кровь хлещет. В бою он, может, боли и не чувствует, а кровушка из него убывает, и сил все меньше. А попробуй клинком вниз, ага. Давай!
Я снова наступаю, Хротгар отступает, прыгает, уворачивается, смеется.
– Режь, говорю. Не бойся.
– Да ты бы хоть броню надел, – не выдерживаю я. – Что, коли действительно зацеплю?
– Не твоя забота. Может, у меня под сюрко тонкая броня, у иных косоглазых бывает, снимал. Пока сам в руках не подержишь, ни за что не поверишь, что такая бывает. А про меня ты сейчас ничего не знаешь, как я одевался, не видел. Так что хочешь – на цветочках гадай, хочешь – ножичком чиркни мне по груди или животу, упрется в преграду, стало быть – защищен я. Не упрется – твое счастье. Режь!