Французский поход - стр. 51

– Собрать бы теперь всех уцелевших, что вернулись из австрийской армии. Их опыт нам очень пригодился бы.

– Чтобы использовать его, воюя уже на стороне французов?

– Зачем? Эти казаки нужны мне в Украине. Здесь они нужны мне, понимаешь, Сирко, здесь. С тобой я могу быть откровенным, – молвил он, встретившись с недоуменным взглядом Сирко. – Собрать бы несколько полков хорошо обученных казаков, да с артиллерией. И еще бы татарскую конницу.

– Которая одним видом своим, криком и жестокостью, наводит страх на польских гусар, драгун и прочих жолнеров, – охотно развил его мысль Сирко. – Вот только заполучить татар будет еще сложнее, чем собрать уцелевших воинов-казаков полководца Валленштайна.

– Украине теперь тоже нужна армия, – мрачно проговорил Хмельницкий. – Не меньше, чем Валленштайну или польскому королю Владиславу.

– Но и при армии, без легкой татарской конницы нам не обойтись. Так что, хочешь не хочешь, а придется тебе, Хмель, посылать меня в Бахчисарай.

В горах Крыма было немало мест, попадая в которые, Ислам-Гирей сразу же забывал о жаре и долгом пути, о выжженной степи и дворцовой суете. Оставались позади скудные пейзажи холмистого предгорья, и перед небольшой ханской кавалькадой вдруг открывался удивительный, отстраненный от всего суетного и преходящего, таинственный мир горной Тавриды.

Была одна местность, которая привлекала его – это бухта Кара-Даг с ее окрестностями. Хан обратил на нее внимание случайно, лет шесть назад, по дороге из Кафы в Карасу-Базар. Из чистого любопытства решив взглянуть, что скрывается за придорожными холмами, он был поражен пепельной серостью вулканических склонов. Он довольно долго осматривал гору, похожую на крепостной вал, не веря, что она возникла здесь сама по себе, а не насыпана жившими когда-то, еще до татар, древними племенами – настолько она действительно напоминала крепостной вал или мощную стену, подобную той, которую создали когда-то китайские императоры.

Но более всего поразил его профиль человеческого лица [15], видневшийся на склоне вулкана. Чудилось нечто демоническое в самой горе, на которой Аллаху угодно было высечь его, Ислам-Гирея, черты. Да, именно его черты. Одна из загадок влечения его к потухшему вулкану в том и заключалась, что Ислам-Гирей узнал в этом профиле самого себя.

Остаток дороги до Карасу-Базара стер из его памяти и пейзажи, и впечатления от них; казалось, что больше им не возродиться. Но он ошибся. Облики гор, окружавших Коктебельскую бухту, вновь и вновь представали перед ним в самые неожиданные и неподходящие моменты. Они возникали, словно видения заблудившегося в пустыне странника; словно символы, отчеканенные памятью из воспоминаний далекого детства. Ислам-Гирей не мог понять, почему пейзажи Кара-Дага так поразили его. Но что было в них нечто привораживающее – это он осознавал довольно ясно.