Французский поход - стр. 37

– Чтобы было еще лучше, чем то, что я испытала тогда… – чувственно лепетала Лили, уже лежа в постели и терпеливо выжидая, пока мужчина нервно раздевался.

Но даже эта спешка не помешала д'Артаньяну поинтересоваться:

– «Как то, что вы испытали тогда»? Когда именно? О чем вы, Лили?

– Я сама хотела этого, сама. Впрочем, нет. Ну что вы? Речь совершенно не о том, что вы себе вообразили.

– Извините, но я пока еще ничего не вообразил, – уверил ее д'Артаньян, бросая на стул подвязку с рапирой. – Поскольку не способен понять, о чем вы говорите.

– Верно, это и невозможно вообразить. Но я страстно желаю, чтобы то, что нам предстоит сейчас, было куда прелестнее и заманчивее.

Д'Артаньян на какое-то мгновение замер, завис над пленительным девичьим телом, словно коршун над поверженной, беспомощной добычей, а потом с какой-то невиданной яростью, с дикой яростью гунна, набросился на него. Набросился, презрев всякие условности, любые попытки облачить свою буйную страсть в шелка хоть какой-то нежности.

Сначала Лили восприняла это с ужасом. Еще мгновение, и она готова была оттолкнуть д'Артаньяна, вырваться из объятий. Но резкая, вспыхнувшая пламенем боль на какое-то мгновение опередила ее. И, томно закричав, яростно взбунтовавшись под телом мужчины, Лили вдруг вцепилась ему в плечи и, в исступлении сжав их, простонала:

– Бо-оль.

– Что? Ах да, потерпи, милая, потерпи, Лили.

Не в этом дело. Боль – вот чего тогда не было! Я не ощущала этой сладострастной боли. И никогда маман Эжен не убедит меня, что ощущение этого адского сладострастия не есть божественный дар.

Когда проезжали мост, в карете царило такое тягостное молчание, словно в ней властвовал дух только что расстрелянного графиней де Ляфер монаха-иезуита. Однако оно совершенно не угнетало Диану. Заложив ногу за ногу, графиня мурлыкала себе под нос какую-то легкомысленную песенку и, не выпуская рукояти пистолета, поглядывала в боковое окошечко, время от времени приоткрывая дверцу. Она вела себя так, будто собиралась охотиться, не выходя из кареты.

– Насколько мне помнится, вы говорили о хуторе лесника, досточтимая графиня Ольбрыхская, – вежливо нарушила Диана обет молчания как раз в ту минуту, когда, проехав еще один, теперь уже небольшой, шаткий мостик, они оказались на вершине песчаного холма, на котором колеса кареты увязали по оси.

– После всего того, что произошло, вы решитесь ночью заезжать на хутор лесника? – удивилась Власта. Хотя еще несколько минут назад графине казалось, что она умудрилась уснуть. – Не советую, не стоит. Лучше уж дотрястись до ближайшего села.