Французская жена - стр. 5
Ей стало противно. Ревет при чужом равнодушном человеке… Совсем уже! Она последний раз всхлипнула и вытерла слезы.
– Кому отдала? – спросил Феликс.
По его тону и виду было понятно, что он просто пережидал, когда Нинка отрыдается и станет способна внятно отвечать на вопросы.
– Вольфу, – понуро ответила она. – Ну, байкеру тому. – И совсем уж по-дурацки объяснила: – Я его люблю… любила.
– И поэтому ему деньги надо было отдавать? Он что, альфонс?
– Нет, ты что! – воскликнула Нинка. – Просто… Ну, он меня бросил. То есть, в смысле, мы решили расстаться, – поспешно поправилась она. – А я знала, что ему нужен новый байк, потому что он старый разбил. И когда мы с ним за расставание выпивали… В общем, у меня стало такое настроение, что хотелось сделать чем хуже. Себе – чем хуже. И… В общем, я ему деньги отдала. Все, которые у меня на Францию были. Назло себе. Ну, ты этого все равно не понимаешь.
Она махнула рукой и уткнулась носом в колени, на которые был натянут подол майки.
– Почему же не понимаю? – усмехнулся Феликс.
– Потому что этого ни один нормальный человек не поймет.
– А себя ты, конечно, считаешь не нормальной, а исключительной. И очень этим гордишься.
Нинка хотела было возразить, что ни капельки она не гордится… И вдруг поняла, что он сказал правду. Она не то чтобы гордилась, конечно, а… Ну да, гордилась! Всю жизнь гордилась тем, что способна на лихие поступки.
– Байкер твой не дурак, однако, – заметил Феликс. – Ловко использовал.
– Что использовал? – не поняла Нинка.
– Да дурость твою детсадовскую. Хотя, с другой стороны, кто бы не использовал? Домашняя девочка захотела в Достоевского поиграть, пачку денег швырнуть в камин. Ну так и пусть убедится, что деньги в камине имеют обыкновение сгорать. Убедилась?
– Да… – выдавила из себя Нинка.
– И много денег было?
– На билет до Парижа. И на полгода во Франции.
– А что ты собиралась делать во Франции?
– Жить. Учиться.
– Чему?
Это было немножко странно, что он вот так вот спросил – чему? Как будто во Франции обычно учатся какому-нибудь ремеслу: класть печи или тачать сапоги.
– Просто учиться. Язык изучать в Сорбонне, – ответила Нинка. – Меня уже зачислили. По гранту.
– Понятно. Слушай, а ты не хочешь взять во Францию меня?
Нинка так удивилась, что даже перестала судорожно натягивать майку на голые колени.
– Тебя?! – Правда, она тут же взяла себя в руки и насмешливо поинтересовалась: – А за каким членом ты мне там сдался?
– Не волнуйся, ты меня там не увидишь. Вывези только.
– Что значит вывези? В качестве чемодана?
– В качестве мужа.
Он смотрел теперь не в окно, а прямо на Нинку. Лицо его совершенно изменилось. Теперь уже невозможно было сказать, что оно некрасивое. Правда, и красивым его назвать было нельзя. Оно просто вышло за пределы таких категорий – эти понятия перестали к нему относиться. Глаза у него сделались какие-то… Как у индейца, вот какие. Жгучие и жесткие. Они темно поблескивали, их взгляд пронизывал до печенок.