Фрактал. Осколки - стр. 29
Но, увы, мы забыли про аварию. Да и рабочая смена ещё не закончилась. Из кранов бодро шла только холодная вода. Ребята мыться не стали, посидели, пришли в себя и, обтеревшись полотенцами, двинули в общагу.
Перед уходом мой одногруппник, Валера Садовников, сказал:
– Не будь идиотом! Не лезь под холодную.
А Саня Шилов добавил – просто покрутил пальцем у виска. Но я же был понтарь и спортсмен в одном лице. А понты всегда идут впереди рассудка. Я встал под холодные струи и ощутил, что меня как будто окатили кипятком. Меня обожгло. Но это был холод. Сердце прыгнуло куда-то в затылок. Быстро намылившись и ополоснувшись, я принялся энергично растираться полотенцем. Но это было обычное в то время, маленькое белое вафельное полотенце. И никакой махры.
Я наскоро оделся, но меня продолжало колотить. Добравшись до общаги, я увидел: пацаны купили пол-литра беленькой.
– Гарик, прими, – Валера протянул мне пол гранёного стакана водки с перцем.
Я мгновенно его «хряпнул» и тут же попросил ещё вдогонку. Немного стало получше, но ночью поднялась температура, начался жар. Я догнался аспирином, но меня колотило. Кто-то из ребят позвонил по межгороду Вехе, и она примчалась на следующий день с кучей каких-то таблеток, мазей, растираний и горчичников. Она проявила себя как настоящая боевая подруга. Уже от одного её вида мне стало лучше. Она спала со мной на одноместной панцирной кровати в нашей общей комнате, не стесняясь ребят. Пыталась, как могла, ободрить, согреть и вылечить меня. И я медленно пошёл на поправку. Через неделю она вынуждена была уехать.
У меня оказался сильный организм. И мне показалось, что я оклемался. Как выяснилось позже, это только показалось. Страшная болезнь затаилась в моих лёгких, как бомба с часовым механизмом. Таймер сработал, и начался обратный отсчёт.
Мы вернулись по домам и через три месяца взялись за дипломный проект. Я начал чувствовать недомогание. Слабость. Всё время потел. Я не мог стоять дома перед кульманом и чертить схемы и чертежи диплома. Ноги меня не держали. Я ставил стул, становился на него на колени и работал, обливаясь потом, как будто находился всё ещё в том жарком барабане на отметке 42 метра.
Мама это заметила. От любящих мам вообще что-либо трудно скрыть. Особенно когда это единственный и ненаглядный сынуля. Она начала таскать меня по врачам. Мама была лучшим детским стоматологом города и знала всю местную врачебную элиту, и её все знали и уважали. Никаких УЗИ и КТ тогда в провинциальном республиканском городке не было и в помине. Высшее достижение местной медицины: анализ крови и рентген. Грешили на сердце, но мама им не верила и оказалась права. Как проморгали очаги в лёгких, одному Богу известно.