Фрагменты - стр. 3

Сэмм ждал в напряжении, чувствуя, как ветерок обдувает его лицо. Он хотел и не хотел этого: Связи и боли, единения и печали. Ужасно, как часто в последнее время соединялись два эти чувства. Он смотрел на листья, дрожавшие на деревьях в долине под ним, на ветви, изящно выгибаемые ветром. Данные так и не дошли.

Слишком далеко.

Сэмм сложил визор и направленный микрофон, убрав их в вещмешок вместе с маленькой солнечной батареей. Дважды осмотрев место, убедился, что ничего не оставил; пакет с едой уже лежал в ранце, наушники – в кармане, автомат висел на плече. Заровнял носком ботинка отметины треноги на земле, не оставив даже такого свидетельства того, что здесь кто-то был.

Кинув последний взгляд на похороны полковника, он натянул противогаз и вернулся в свое изгнание. В этом доме не было места дезертирам и перебежчикам.

Солнце пробивалось сквозь разрывы между силуэтами домов, выжигая узор неровных желтых треугольников на разбитых мостовых. Кира Уокер внимательно следила за дорогой, сгорбившись за ржавым такси на дне глубокого каньона улицы. Трава, кустарники и молодые деревца без движения стояли в трещинах асфальта, не колеблемые ветром. Город замер.

И все же что-то двигалось.

Кира вскинула винтовку, надеясь на увеличение оптического прицела, но тут же вспомнила – в который раз, – что прицел разбился при падении еще на прошлой неделе. Ругнувшись, опустила ствол. «Как только закончу, найду какой-нибудь оружейный магазин и заменю эту дурацкую штуку». Она вгляделась в дорогу, стараясь разделить формы и тени, и успела вновь вскинуть винтовку, прежде чем еще раз выругаться себе под нос. «Старые привычки живут долго». Пригнув голову, девушка сдвинулась к задней части такси; в сотне футов от нее, перегораживая половину улицы, стоял фургон, скрывавший ее движения от того – или тех, – кто находился дальше. Она выглянула, с минуту внимательно поизучала неподвижную улицу, а затем, сжав зубы, побежала. Ни пуль, ни звона, ни рева – фургон сделал свое дело. Добежав до него, Кира припала на одно колено и выглянула из-за бампера.

Антилопа канна неторопливо двигалась сквозь подлесок, тонкие рога изящно изгибались к небу, а длинный язык ловко обрывал ростки и листья, пробивавшиеся между булыжниками. Кира застыла, напряженно вглядываясь; паранойя не сдавалась, отказываясь принять, что именно движение антилопы она и засекла. Над головой хрипло крикнул кардинал, через мгновение к нему присоединился еще один, ярко-красные вспышки вертелись, и пикировали, и гонялись друг за другом между проводами и светофорами. Канна рассеянно ощипывала свежие листья молодого клена. Кира наблюдала, пока не удостоверилась, что больше смотреть было не на что, потом на всякий случай понаблюдала еще чуть-чуть. На Манхэттене нельзя быть чересчур внимательной – в предыдущее посещение этого «дивного» места на нее напали партиалы, а в этот раз за ней уже погонялись и медведь, и леопард. Вспомнив о них, она застыла, обернулась и еще раз проверила улицу за спиной. Пусто. Девушка закрыла глаза и сосредоточилась, пытаясь почуять партиала в зоне досягаемости, но ничего не получилось. И раньше не получалось – по крайней мере, так, чтобы это чувствовалось явно, – даже когда она провела целую неделю рядом с Сэммом. Кира тоже была партиалом, но особенным: она не подключалась к Связи и не проявляла других особенностей, взрослела и росла, как обычный человек. Правду говоря, девушка сама толком не знала, кто она, а спросить было не у кого. Ей и поговорить-то об этом было не с кем – кто она, знали только Сэмм да сумасшедшая партиалка доктор Морган. Даже Маркусу, лучшему другу, Кира не открылась.