Фотография из Люцерна - стр. 18

Неужели Шанталь ждет меня и готова познакомиться?

Запах масляной краски пробивается из-под двери и проникает даже в коридор. Я вхожу. Шанталь здесь, конечно, нет. С подрамника смотрит огромный холст с почти завершенной картиной в манере Фернана Леже – не в смысле картина вроде его безличных труб и шестеренок, а работа в стилистике кубизма: женщина, отраженная в зеркале платяного шкафа.

– Ничего себе! А я и не думала, что ты такое пишешь.

– Этим на жизнь и зарабатываю. – На Джоше все та же вязаная шапочка и заляпанный краской комбинезон с надписью «Долой халтуру!» на спине. – Это для «Кафе Леже». Еще пара дней – и доделаю.

– Сильно. Будет притягивать все взгляды. – Впервые за время нашего знакомства я вижу на его лице настоящую открытую улыбку. – Так ты делаешь копии?

– Я называю это вариациями на тему. Берутся фрагменты работ известного мастера и сводятся в один образ – уже в соответствии с моим собственным видением. Чтоб никто не счел это подделкой, на обратной стороне холста стоит моя фамилия. Я работал в стиле Матисса, Брака, пару работ под Жана Арпа; а для ресторана одной из центральных гостиниц – серию по мотивам Фрагонара. Постепенно мои контакты стали передавать от клиента к клиенту, но все знают, что я откажусь писать под Пикассо.

– Пикассо? Почему?

– Да нет, художник как художник. Однако это интригует, согласись. «Есть парень, который нарисует все, что захочешь, только он отказывается работать в стиле Пикассо». – «Что, в самом деле? А по какой причине?» – Меня спрашивают, а я загадочно улыбаюсь. И люди сразу видят во мне нечто особенное.

Я смеюсь. Какой он все-таки забавный.

– Ты ведь пишешь не только «вариации»?

Джош пожимает плечами.

– Ну… Я позвал тебя, чтобы показать портрет Шан-таль. Она не заказывала, я написал для себя.

Он ведет меня в дальний угол лофта – туда, где оборудована мастерская. Проходя мимо жилой зоны, я замечаю незаправленную кровать, гору посуды в мойке, словно подобранные со свалки стол и стулья.

Джош кивает в сторону стеллажа.

– Мои работы вон там.

Вытаскивает из кипы холстов один, подносит к свету.

Прекрасная молодая женщина с бледной кожей и темными волосами, волной падающими с плеч. Она изображена в виде возничего античной колесницы: нижнюю часть тела от зрителя загораживает щит, а верхнюю прикрывает только элегантное бюстье из черной кожи. С легкой улыбкой она смотрит прямо в глаза зрителя. Одна рука опирается на борт колесницы; вторая сжимает длинный меч, словно Шанталь сейчас нанесет удар врагу.

Ее лицо кажется мне знакомым. Проходит несколько секунд, и я понимаю, что мы встречались. Пару месяцев назад Курт, мой тренер по тайскому боксу, поставил нас в пару для спарринга. Мы немного поработали – неравная схватка, мне с ней было не тягаться, – а потом выпили вместе кофе. Она сказала, что видела мою постановку о Веймарской республике и что ей понравилось. Приветливая, сдержанная; в ней ощущалось внутреннее спокойствие опытного мастера единоборств. Я тогда подумывала о том, чтобы заняться этим спортом серьезнее, и спросила ее совета – она вдумчиво и подробно отвечала. Мы проговорили где-то полчаса, обращались друг к другу по имени, – она сказала, что ее зовут Мари. Потом сталкивались еще несколько раз. Сейчас поняла, что уже давно ее не видела.