Форс мажор - стр. 23
– Да ничего. Чего ты сразу бычишь? Я к тому, что как-то странно все в этой жизни случается. Одно за одним. Сначала это, потом…
– А что – «потом»?
– Да я только что в дежурке был. Так, от нечего делать, по ИЦ почасовки полистал.
– И?..
– Ладонин этот, он же в «Российском слитке»?
– Вроде как. И чего?
– Два часа назад на Пулковском шоссе ДТП случилось. Хотя… Может, и подстава, кто ж знает?
– Так что случилось-то?
– Да там у «Ауди», которая за «Российским слитком» числится, на полном ходу правое переднее оторвалось. Ну и… Короче, с соответствующими выводами. Пассажир, вроде как ладонинский адвокат, насмерть. Водитель, он же начальник ладонинской СБ…
– Саныч? – невольно вырвалось у Козырева.
– Кто? Ах, ну да, инициалы «А. А.». Возможно, что и Александрович. Водила – в реанимации. За ними машина сопровождения следовала, так что успели вовремя подсуетиться, в больничку сами отвезли. Вот я тебе и толкую – странная история. То ли одно к одном у, типа, беда не приходит одна. То ли… А вообще, жалко девчонку. Небось уходила – думала: райские кущи. А оказалось: не жиже, а гуще… Козырь, ты чего с лица сбледнул?
– Не, бригадир, тебе показалось. Просто у меня от той солянки, что мы с тобой на Сенной упромыслили, кишки симфоническую музыку играют.
– Странно, а у меня пока вроде все нормально. Ну, тогда, брат, что я могу тебе посоветовать? Не взыщи – подрищи.
– Вот как раз этим, Эдик, я сейчас и займусь. Все, извини, побежал.
– Давай-давай, – хохотнул Каргин. – Свежо питание, да серется с трудом. Только ориентировки со стенда не срывай – свежие, буквально утром повесили.
Глава вторая
Потом он достал из книжного шкафа томик Монтеня, перевел цифры в слова и соотнес эти слова с кодом, скрытым среди истин великого мыслителя. «Кем они считают меня? – подумал он. – Гением или всемогущим? Это же немыслимо…»
Юлиан Семенов. Семнадцать мгновений весны
Даже после третьей выпитой кружки «Балтики» (вот оно, тлетворное стрепетовское влияние!) просветление наступать не торопилось. Меж тем Козырев возлагал на него большие надежды. Ему срочно требовалось найти решение или, на худой конец, обрести решимость. Но пока не наблюдалось ни того ни другого.
А ведь еще утром казалось, что тема с Ладониным благополучно прокатила мимо, задев лишь самым краешком. Но теперь, после несчастного случая с Санычем, Пашу пытались втянуть в самый ее эпицентр, особо не интересуясь, есть ли у него желание туда вписываться. А желания как раз и не было. Вернее, было, но совершенно противоположное – чтобы его оставили в покое. Особенно теперь, когда на горизонте замаячили вполне конкретные очертания «большой и чистой любви». Сейчас бы наступление на любовном фронте развивать, а не в чужие запутки вписываться… Понятно, что по всем приметам против Ладонина развязана серьезная войсковая операция. Но это была исключительно его личная война – в принципе, неотъемлемая часть его бизнеса. И с какого боку здесь Козырев – не очень-то понятно.