Форпост в степи - стр. 61
– Прости, – захрипел перетрусивший мужчина. – Я… я…
Нага отпустил его, брезгливо поморщился и вытер руки носовым платком.
– Скажи всем, чтоб сидели и не высовывались.
– А как же французы? – прошептал озадаченно байгуш (разбойник). – Ты же сказал, что они привезут много денег?
– Деньги они привезли, только медные, – раздраженно ответил Нага. – Ждать еще надо.
– А что, нам и медные сгодятся, – загорелся байгуш. – Лишь бы их много было. А то люди роптать начинают!
– А ты им скажи, – лицо Наги перекосилось от злобы. – Скажи всем, пусть ждут и не высовываются. Хозяйка шкуру сдерет с любого, кто только ослушается!
Нага схватил байгуша за горло и сдавил его пальцами:
– Или ты забыл, как поступает госпожа с ослушниками?
– Нет, не забыл, – захрипел несчастный, вздрогнув от грозного предупреждения. – Всем скажу. Всем… Сам зарублю каждого, кто только помыслит ее ослушаться!
Вдоль стен тюремной камеры громоздились двухъярусные нары, сколоченные из крепких досок, застланные поверх слоя соломы тяжелыми грубошерстными одеялами. Надзиратель показал Ковшову на нижние нары слева.
– Над тобой будет спать Кирпичников, а Злобин тут, напротив, с Матвеем Беспаловым, оба они сейчас на допросе.
Вытянутый в длину прямоугольник, запах влажной земли и затхлости – склеп на десять гробов; вслух надзиратель этого, конечно же, не сказал.
– А кто, скажи на милость, здесь до меня томился?
– Того уже нет. Его уже в солдаты забрили. Так что устраивайся: я тебе скажу – такие удобства ты ни в одной другой тюрьме не найдешь. Погляди вот, даже подушка имеется. Правда, одна только. Но ничего, будете спать на ней по очереди!
– А кто здесь томился? – спросил Кирпичников, указав на отведенные ему нары.
– Тебе-то какая разница? Тоже, поди, уже на войне турецкой в окопе головушку сложил.
Надзиратель ушел, закрыв за собой дверь.
– Поди, и клопов здесь тьма тьмущая, – озадаченно почесал бороду Ковшов.
– А ты думал, муха навозная! – Кирпичников похлопал по спине Ковшова. – Тюрьма без клопов и крыс – не тюрьма! Я вот еще не поленюсь и своих всех клопов тебе зараз подкину, чтоб язык твой болтливый до корня отгрызли.
– Дык испужался я, – заморгал удрученный Иван Ковшов. – Он же от жизни отрешить зараз грозился.
– А ты и в портки наложил. А еще казаком себя называешь, ишак вислоухий.
– Как мыслишь, что с нами будет? – поспешил переменить тему Ковшов.
– Спасибочки скажут и наградят тебя за то, что своих оговорил.
– За что?
– За то, что супротив воли государевой рыпнуться посмели.
– Как ты сказал?
– За то, что бунт учинили, бестолочь.