Форпост - стр. 30

Эбеново-черный корабль, похожий на парящую в воздухе кисть руки, вдруг начинает крениться, приподнимая искалеченный нос, из трех перпендикулярно расположенных относительно корпуса «выростов» тщетно вырываются струи холодного пламени. Центр тяжести критически сместился, и чужеродному кораблю уже не удержаться в режиме горизон – тального парения…

Иван успел отчетливо рассмотреть, как в глянцевитой броне открываются похожие на безгубые рты щели и оттуда словно муравьи начинают сыпаться крошечные фигурки инсектов. Их сотни, они падают с небольшой высоты, не разбиваясь, тут же стремительно начиная удирать от места падения, куда после отчаянной, но бесполезной борьбы грузно оседает масса подбитого корабля.

По субъективным ощущениям бой растягивается в вечность, но в действительности прошло не более минуты с того момента, как Дорохов разговаривал с Лагутиным.

В поле бокового зрения внезапно попадают древние, покрытые окислами конструкции, за которыми царит вязкая тьма, – это покосившаяся рама рухнувших створов, некогда запиравших проход в недра цокольного этажа.

Все…

Вырвались.

«Хоплит» разворачивается, разгоняя мрак, включаются два уцелевших прожектора.

Еще шаг, и Иван начинает ощущать, как тяжкая поступь серв-машины переходит в подчинение его воле: Лагутин, как и обещал, отключил дистанционное управление.

Дорохов, не прерывая нейросенсорного контакта, на миг остановил «Хоплит».

Он понимал, что минута боя полностью переродила его сознание, и, прежде чем двигаться дальше, в глубь мрачной древней постройки, он, не напрягаясь, как прежде, мысленно спросил, не заметив, сколь естественно, по-человечески тепло, сформировал его разум запрос кибернетической системе серв-машины:

– Я знаю, у тебя есть имя.

– Нет. Есть только серийное название модели.

– Назови его.

– «Беатрис». СИИНТ «Беатрис-27».

– Красивое имя. Позволь, я буду называть тебя просто – Беат?

– Конечно…

Кому-то это могло показаться абсурдом, излишеством, но Иван понимал – все гораздо сложнее. Она осознавала факт собственного бытия и имела право на адекватное обращение.

Два часа они, не останавливаясь, углублялись в недра древнего цоколя, прежде чем «Хоплит» Лагутина остановился, поджав ступоходы.

– Все, Иван, – раздалось в коммуникаторе. – Дальше прохода нет.

Дорохов едва ощущал собственное тело. Мышцы затекли, страховочные ремни пилот-ложемента врезались в грудь, но он мысленно отогнал болезненные симптомы. Если он измотан, то каково сейчас приходится Илье Андреевичу?

Амортизационные дуги с тихим шелестом втянулись в основание сложного противоперегрузочного механизма, и Дорохов поднялся.