Формула Вечности - стр. 47
Встретившая Островского хранительница архива была, как всегда, обаятельна и любезна. Ее Оптимум наступил в самом расцвете, примерно около сорока, что позволяло ей одновременно блистать не увядшей к тому моменту красотой и пользоваться шармом зрелой дамы. За все время своей непыльной, но ответственной работы (а служила в архиве она уже лет триста) хранительница никогда не отказывала уважаемому Всеволоду Семеновичу ни в чем, даже, наоборот, иногда позволяла взглянуть на документы особой секретности, доступ к которым имели исключительно мастера и Смотрители. Причина такого особого отношения была банальна: когда-то давно, еще во времена Империи, между очаровательной Натальей Августовной и статским советником Островским имел место бурный роман, с течением времени переросший в нежнейшую дружбу с редкими ностальгическими встречами в будуаре архивной дамы.
Казалось бы, финал романа редкий, ведь люди чаще расстаются проблемно, с взаимными упреками, но, если взглянуть с точки зрения бессмертного, – обычный. За долгие века любые чувства перековываются не один раз, и соперники нередко становятся лучшими друзьями, любовники – врагами, а затем снова любовниками, и так далее. Вопрос времени, которого у Вечных вполне достаточно. А если встречаться редко, сохраняя взаимную симпатию и память о лучших деньках, сложившиеся хорошие отношения можно и заморозить. Тем более если интересы и амбиции бывших любовников не вступают в противоречие.
С Натальей Августовной Островскому делить было абсолютно нечего, поэтому встречались они каждый раз как добрые друзья.
Сегодняшняя встреча началась, как обычно, с легкого поцелуя, пятиминутного воркования обо всем и ни о чем, витиеватого выяснения причин столь неожиданного визита и неизменного «Могу ли я тебе отказать, милый Сева…» с последующим кокетливым выстрелом глазками. Все как всегда. Но только до того момента, когда «милый Сева» в общих чертах объяснил, что конкретно ищет. Что произошло вдруг с очаровательной Натали, бригадир понял, только покинув архив. Да и то понял лишь половину – только то, что странная и почти фантастичная версия о существовании неучтенного Цехом метиса вызывает у давней подруги довольно сильную и подозрительно резкую реакцию.
Поначалу Островский решил, что Наталью Августовну возмутила сама мысль о возможности существования такого «экземпляра». Что и говорить, сочетание «Вечный Хамелеон» – даже звучит кощунственно, а если представить, что такой монстр существует, возмущение будет единственно возможной и абсолютно естественной реакцией. Но когда верная и преданная Натали вместо живого участия в делах старого друга проявила полнейшее равнодушие, можно даже сказать саботировала его исследования, самоустранившись от поиска упоминаний о чем-то подобном в бесчисленных каталогах, Всеволод заподозрил, что дело не в возмущении. Натали определенно что-то знала по интересующей бригадира теме, но либо ей строго-настрого запретили говорить об этом члены Совета, либо у нее имелись другие не менее веские причины.