Формула от смерти - стр. 33
И только сейчас я замечаю, как сильно проголодался. Лучше бы не спрашивал. От голода сводит желудок и челюсть. Сколько дней я не ел? Если в первый день я сбежал с завтрака и один день провалялся без сознания, то, выходит, что два. Ну не так уж много, но все равно есть хочется ужасно.
Чтобы хоть как-то отвлечься от разъедающего меня изнутри голода, встаю и подхожу к тазику. Пол холодный, и ноги мгновенно замерзают. Вода в ёмкости прохладная, но я, не обращая на это внимание, умываюсь. Холод сразу же снимает с меня усталость и головокружение, но также пробуждает жажду. Если бы в этой воде не умывались я и Инара, то, возможно, начал бы пить прямо из таза.
Оборачиваюсь, собираюсь вернуться на свою постель дождаться завтрака и своей одежды, как боковым зрением замечаю, что Инара повернулась и смотрит на меня, не сводя глаз.
Она, что, боится, что я на неё нападу? По-моему, должно быть наоборот – не я же ей угрожал.
Делая вид, что не замечаю ее взгляда, подхожу к матрасу и, сев на него и замотавшись в одеяло, отвечаю на её взгляд. Инара нисколько не смущается, но всё-таки отводит глаза.
Меня все еще напрягает царящее между нами молчание. Мне не встречались девушки, которые, если оставались со мной наедине в комнате, стояли бы и молчали. Ну, случаи, когда мы залипаем в телефонах не считаются.
Яна тоже любила говорить, а мне нравилось её слушать. Мне нравилось смотреть на её лицо, видеть её эмоции, слушать её голос. Она всегда умела из какую-нибудь мелочи сделать интересную тему для обсуждения… Интересно, что сейчас она думает, что делает? Волнуется? Обычно в это время мы вместе шли в школу, разговаривая о снах или о предстоящей учёбе…
И только сейчас я понимаю, что мы с ней больше не увидимся. Больше не пойдём вместе в школу, и я больше не буду слышать её голос. Больше никогда не увижу её. И Колю…
***
Младенцы быстро находят новый дом. Так, по крайней мере, говорят. Но я, оказавшись под государственным крылом, был с ним неразлучен. Возможно, в годы моего младенчества у всех семей и так было достаточно детей, а, может, и тут была задействована моя “везучесть”, которая привязалась за мной с самого рождения. Но, в общем, сколько я себя помню, я рос в детском доме. Я не знал другой жизни – четкое расписание и дисциплина, общие комнаты, выезды на яркие мероприятия, приход светлых и добрых людей всегда с грустными глазами и прочие прелести детдомовской жизни… Все было спокойно и привычно, пока я не пошел в школу.
В начальной школе я впервые оказался в кругу детей, которые не знают, что такое расти без семьи. Я не был привычен к такому обществу, а они не были привычны к таким как я. Да и тут моя “везучесть” насмехнулась надо мной – в моем классе больше не было детей из детских домов. Я оказался один. Сверстники коллективно пришли к мнению, что раз у меня нет родителей, значит я сам где-то сильно провинился, поэтому дружить с «плохим мальчиком» никто не хотел. Место рядом со мной за партой всегда пустовало, на переменах меня избегали, об общих играх и речи не шло.