Формула Бога. Возвращение - стр. 23

Все бы ничего, человек может приспособиться жить и в гораздо более худших условиях, а только с некоторых пор, стал Захар замечать в своей супруге и нечто новенькое. Сначала в доме стали появляться брошюрки с туманными названиями и невнятным текстом, но явно религиозного содержания. Со временем брошюрок становилось все больше и больше. Они уже занимали не одну полку на стеллаже, а почти целый шкаф. Книги, которые ранее находились на этом месте, включая Большую Советскую Энциклопедию и Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, как-то незаметно перекочевали на антресоли. А место, где всегда висел подаренный им на свадьбу натюрморт, заняло большое деревянное распятие. Затем в квартире стали появляться журналы под названием «Башня Стражи» . Захар, несмотря на свое «солдафонство» был достаточно образован, чтобы не знать, что это за журналы и кто их печатает. Это ему сильно не понравилось. А затем в квартиру стали захаживать, правда, ненадолго, женщины неопределенного возраста с мышеобразными лицами и бегающими по сторонам маленькими злыми глазками, постоянно о чем-то пришепетывающие и оглядывающиеся, как будто что украли. «Постылые шептуньи» – так называл он их. Но с другой стороны, жена перестала задерживаться на работе, стала гораздо строже одеваться и перестала злоупотреблять косметикой, а главное чему втайне Захар радовался больше всего, так это то, что прекратились эти постоянные подвозы на иномарках с букетами цветов. Правда она начала куда-то пропадать по субботам до позднего вечера, а возвращаясь, была какой-то потерянной и погруженной в неведомые мысли. На вопросы о том, где она пропадает каждую субботу до вечера, Оксана не отвечала, строго поджимая губы. В конце концов выяснилось куда она бегает по субботам, после того как она сама однажды пригласила его пойти с ней, договорившись оставить дочку на то время с одной соседской бабушкой. Захар не удивился, когда жена привела его в один из частных домов, окруженных высоким и глухим забором. Он и раньше догадывался о существовании такого дома, а теперь его догадка получила свое подтверждение. Это был так называемый «молитвенный дом». Захар, аж сплюнул с досады. Уже через час, не выдержав монотонного бубнежа, выскочил оттуда, как ошпаренный. А на жену махнул рукой: ну ее к бесам, дурищу.

Абсолютным счастьем для обоих стало непродолжительное время, когда Оксана движимая маниакальной тоской по столице, укатила туда в очередной свой отпуск. Оказалось, что этим двоим, для полного счастья не надо было слишком многого, всего то, чтобы никого из посторонних и непосвященных в их любовь. Их отношения не омрачало даже то, что иногда, из садика ему приходилось забирать дочь с большим опозданием, и девочка терпеливо дожидалась его, находясь в обществе пожилой сторожихи. Дома же, маленькая хозяйка, всячески старалась помогать отцу в меру своего детского сознания и уже полученных первых жизненных навыков. Она старательно, во всяком случае, как ей самой это казалось, орудовала веником, подметая полы, что-то там пыталась стирать, налив самостоятельно в тазик воды, помогала на кухне, больше путаясь под ногами. Она, казалось, готова была часами сидеть тихо, не шевелясь, с восторгом и обожанием смотря на него и слушая, как он читает ей сказки. От ее немого обожания ему порой становилось даже как-то неловко. Укладываться же спать на ночь желала исключительно в папиной кровати, обнимая того за шею и уткнув свой носик в его плечо. А он после того как она уснет, осторожно, чтобы не разбудить перекладывал свое сокровище в ее кроватку. Захар знал, что поступает крайне непедагогично, но ничего не мог с собой поделать. Рос его авторитет в глазах дочери. Рос его авторитет и в глазах окружающих. Молодые мамаши во дворе, привыкнув видеть его все время в компании хорошо и опрятно одетой девочки, уже начинали консультироваться у него по тем или иным вопросам детского воспитания и он, нисколько не смущаясь, охотно давал такие консультации. Даже бабки, сидящие у подъезда, раньше отпускавшие в его адрес ехидные замечания и донимая неудобными вопросами, стали куда более уважительно смотреть в его сторону, нередко приглашая присесть рядом с ними и отдохнуть. Это была вершина признания его педагогических талантов.