Фонтан - стр. 18
Он вспомнил, как просил её успокоиться и попробовать провести сеанс медитации наедине. В этот же момент умом он ненавидел весь мир, свои слова и больше всего рабочий коллектив Марины, из-за которого она стояла перед ним. Заплаканная, она говорила, всхлипывая, что начальник по фамилии Исаковский однажды унизил её при всех, и теперь весь коллектив ждёт, когда он это повторит. Она говорила, что теперь каждый день он издевался над ней так же легко, словно выпивал чашку кофе, вдохновляясь страдающим блеском её глаз. Он ненавидел её из-за того, что она нравилась его покойному отцу – бывшему директору фирмы.
Как бы ему хотелось его смерти, однако это слишком сладкий подарок. С самого первого раза, когда Марина рассказала о нём, Колосов затаил ненависть к этому человеку. Хоть он ни разу не видел Исаковского вживую, это не мешало ему в своих заветных мечтах проводить над ним изощрённые пытки. Колосов вкушал сладковатый привкус крови в воздухе, и всё, чего ему хотелось – повторять эти пытки до бесконечности.
Он испытывал истинное разочарование, когда кто-нибудь или что-нибудь из реального мира развеивали все созданные им явления, когда всё одномоментно растворялось в воздухе как пар, выпущенный изо рта.
Зачем это вспоминать?
Колосов сам себе задавал вопрос и тут же, качая головой из стороны в сторону, возвращался обратно, в беспощадную реальность прошлого дня. Он вспоминал её светло-зелёные глаза, хладнокровно застывающие на одной воображаемой точке. Ещё через некоторое время он заметит, что она мертвецки спокойна.
Она же никогда не была спокойной – вздрогнув, он неожиданно поймал себя на этой мысли. Страшные перемены происходили в ней в тот момент, и уже, как только он пытался что-то понять в сложившейся ситуации, она тихо и безмолвно обнимала его, как будто в последний раз.
– Прошу, Марина, не надо, – повторял сквозь слёзы Колосов и чувствовал, как его сердце сжималось, словно клочок бумаги.
– Сволочи! Как же я вас ненавижу! Как такие существа могут жить?!
Он пытался её успокоить: приглаживал светло-русые волосы, обнимал и целовал в шею, как она любила. Затем покрывал легкими поцелуями её мокрые от слёз глаза.
– Успокойся, дорогая, любимая моя, всё пройдет, – говорил он, а сам в то же время начинал про себя думать:
«Что я делаю?»
Сидя на кровати и вцепившись длинными руками в густые тёмно-русые волосы, Колосов промычал и опрокинулся лицом на подушку.
Зачем-то он начал её успокаивать, прекрасно зная, что она этого не выносит.
Резко прекратив рыдать, она оттолкнула его и выбежала в коридор коммуналки. Быстро взяв сумку, она накинула сверху пальто и надела сапоги. Всё произошло так быстро, что лишь на пороге он успел схватить её за рукав и прокричать хриплым голосом: