Фонарь Диогена - стр. 26

На лестничной клетке было подозрительно тихо, ни громких голов, ни грохота от падающих на пол тел и мебели, ни звона разбитой посуды. Илья озадаченно припал ухом к кожаной обивке двери – тишина. Шахновский позвонил, в этот момент дверь распахнулась и кто-то за шиворот втащил его внутрь квартиры. В прихожей стоял Никита и шикал, прижимая палец к губам. Даже в полумраке было видно, как он бледен.

– Что случилось? – шепотом спросил Шахновский, заглянул другу за плечо и понял все без объяснений. – Твою мать, опоздал! – выругался Илья и стек по стенке вниз.

На полу гостиной в неестественной позе лежал бывший бойфренд Лили и невидящими глазами пялился в потолок. Во лбу его зияла аккуратная дырочка, вокруг головы растеклась темная лужа, в ней валялся эксклюзивный пистолет «ТТ», украшенный золотом, серебром и камнями. Этот пистолет, искусно выполненную имитацию оружия, подаренного властями одному из лидеров бывших союзных республик, Шахновский, будучи в Киргизии, сделал по спецзаказу у знакомого мастера-оружейника и презентовал Никите на тридцатилетний юбилей. Очень ему хотелось сделать другу приятное. Через границу оружие перевез знакомый дипломат, никаких проблем не возникло. Золото и серебро, конечно, были далеко не высшей пробы, а камни – всего лишь искусственными рубинами и бриллиантами, но Верховцев пришел от подарка в неописуемый восторг. И теперь предмет этого восторга валялся в луже крови рядом с трупом любовника жены и одновременно племянника главного конкурента Верховцева.

Жизнь, конечно, иногда преподносит сюрпризы, но к подобному подарку судьбы Шахновский был совершенно не готов. Мозг его скукожился до размера грецкого ореха, усох и отказался функционировать.

– Илья, я не убивал этого ублюдка! – протянул к нему руки Верховцев. Выглядело это театрально и неестественно, словно Никита роль в школьной постановке играл, но ужас на лице друга отражался вполне натуральный.

– О мертвых плохо не говорят, – заторможенно сказал Шахновский.

– Я не убивал этого… – Верховцев скривил лицо и долго пытался подобрать нужное определение, корчась, словно в предсмертной судороге. – Этого… – ткнув пальцем в труп, тупо закончил свою мысль Никита, так и не подобрав нужного эпитета.

– Угу, он сам из твоего пистолета застрелился, – кивнул Илья.

– Да, блин! – нервно пожал плечами Никита. Что означало на языке гоблинов, коим являлся для Шахновского в настоящий момент Верховцев, примерно следующее: «Я сам в полной растерянности и не понимаю, как это могло произойти».