Фома Верующий - стр. 32
– Шакалы они и шакалы и есть, – брякнул сидящий рядом крепыш с бандитскими глазами.
К нему тут же подошел боец-срочник и показал на мусорную тележку: давай, хватит жрать, иди собирай окурки и толкай тележку, раз самый умный.
Парень встал, отряхнул руки и спокойно сказал солдату: «Тебе надо, ты и собирай, еще раз подойдешь – челюсть сверну, и ничего мне за это не будет. Всосал, зеленый?»
Обескураженный солдат пытался что-то возразить, но увидел пару десятков недобрых глаз и передумал.
Ночь я провел у друга Олега в областном центре. Мы полночи пили водку и пели песни под гитару. Утром, по прибытию на сборный, сразу же увидел людей в камуфляже с соколами на шевронах. Рослые ребята со стальными глазами и особой статью в движениях, что у любого понимающего отбило бы охоту встретиться с такими в рукопашной. К нашему взводу подошел рябой майор, который и сообщил, что выпала нам великая честь – служить во внутренних войсках, и поедем мы в очень хорошие места, где красивая природа, чистый воздух и прекрасные люди – в Подмосковье.
Нас погрузили в раскаленные на солнце автобусы. Кто-то попытался открыть люки, но в следующую секунду в дверях возник один из «прекрасных людей» – двухметровый верзила с сержантскими лычками. Он посмотрел исподлобья и ледяным тоном изрек: «Куда полез? На место. Считаю до двух. Галдеж убили. Сидим бычим, маньяки».
Военный эшелон провожали с оркестром, как и положено, под «Прощание славянки».
Уже к исходу первой недели я, немало удивленный человеческими метаморфозами в закрытом мужском коллективе, написал письмо Вадиму. В резко-художественных армейских выражениях с циничным громким юмором я обрисовал свой скромный быт и окружающую действительность. Как бегаем, точно лошади, постоянно за любой шепоток в строю отрабатываем команду «вспышка с тыла» (старшина всегда говорил, что потом еще спасибо скажем), и что всякие иллюзии исчезли с первого дня. Наш «замок» наутро после ночного прибытия построил всех и сказал, что все мы рано или поздно окажемся в Чечне, в бригаде народа нет совсем, полгода нам отведено на подготовку. И занятия были не для слабаков. Здоровые лбы на поверку оказывались тряпичными игрушками. Мне даже иногда казалось, что их связали крючком из теплой шерсти заботливые мамины руки. Двое таких постоянно, каждый день, плакали, точно девочки в туалете. Ребята посуше конституцией были, как правило, с характером, но ужасно голодали. Перестройка обмена веществ им давалась неимоверно тяжело, и сержанты, сжалившись, позволяли им второй раз подойти к раздаче в столовой. Но предостерегали, чтобы с собой – ни-ни. А кто-то и вовсе пошел по пути непригодности к строевой службе. Сразу же обнаружились какие-то болячки, не замеченные врачами. Развивался ночной энурез, а то и вовсе терялся контроль над кишечником. Для порядка таких передавали в руки медиков, через руки которых каждый призыв проходили десятки подобных. Все эти перипетии я изложил в письме товарищу. Вадим оценил по достоинству: отредактировал и опубликовал в «Хронике». На присягу к своим чадам приехали родители, в том числе и к моим землякам из города. Стоит ли говорить, что газету они привезли, и она очень быстро перекочевала из рук гогочущих бойцов в канцелярию замполита батальона. От службы в свинарнике меня тогда спасла учебка.