Фол последней надежды - стр. 26

Следующие тридцать минут я вяло ворочаю в голове эти мысли, но особенно на них не концентрируюсь. Во-первых, я ни в чем не уверена. Во-вторых, я точно знаю, что все это не имеет смысла до тех пор, пока подруга сама мне не признается. Энергичная, смешливая и прямолинейная, она очень ранимая внутри. Так что в итоге я решаю просто об этом не думать. Пока что это совсем не мое дело. Об остальном я подумаю позже.

Дорогу до Стефани я очень люблю. Просто садишься в автобус, едешь по одному маршруту, выходишь у парка и пересекаешь его насквозь, огибая искусственное озеро. Там красиво и летом, и зимой, и многое напоминает о нашем детстве. Бабушка Стефа отдала нам очень много своего времени и сил, потому что папа должен был работать.

Подхожу к старенькой девятиэтажке и встряхиваю головой, прогоняя грустные мысли.

Поднимаюсь на второй этаж по лестнице и старательно вдавливаю кнопку звонка, потому что иначе он не работает.

Дверь резко открывается, и я вижу Стефаню. На ней цветастое шелковое кимоно, а седые волосы подвязаны банданой с черепами. В руке у нее массивный вейп, и она выпускает густой дым, скашивая губы в сторону. Пахнет клубникой.

Вот она, королева контрастов.

- Опять в мешковине? – интересуется она.

- Это стиль, Стефаня, - ворчу я, разуваясь.

Она качает головой и идет на кухню, бросая через плечо:

- Такая жопка добротная, а ты ее прячешь.

Закашливаюсь, подавившись собственной слюной. Вроде бы давно нужно было уже к ней привыкнуть, но она все равно находит способы меня шокировать.

Когда переступаю порог кухни, вижу, что стол уже ломится от всего, что она нашла в доме и что успела приготовить. Стефаня совсем не похожа на классическую бабушку наших сверстников, но вот это желание накормить до отвала в ней точно присутствует.

Поэтому первые минут двадцать я только и делаю, что запихиваю в себя еду под ее едкие комментарии. Насчет моей костлявой фигуры и того, что отец не может нас нормально накормить, раз мы такие худые. Стефаня не видела Бо по крайней мере месяц, но профессионально домысливает то, что он тоже страдает от недоедания.

Я веселюсь. То и дело фыркаю и срываюсь на громкое хихикание. Реакции у Стефы – по нулям. Она уверена в своей правоте, и хоть трава не расти.

И я наконец откладываю вилку и говорю, отдуваясь:

- Не могу. Реально больше не могу, Стефаня, пощади.

Только тогда она сдается и снисходительно машет в мою сторону рукой:

- Ладо, ты хорошо поела.

А потом затягивается своим огромным вейпом, выдувает клубничный дым в сторону и спрашивает:

- Как дела?

Тут я, конечно, смущаюсь. Знаю, что она хочет услышать, но упорно отыгрываю дурочку: