Флудий & Кузьмич. Юмористическая фантастика - стр. 20
– З… значится и там… почти также… как т..тут… – мрачно подытожил, Кузьмич, передовая мне уже ставший ароматный окурок… – нда… может не надо, Федя, ты жжж …вроде, б… бросил… ну её к дьяволу… эту привычку.
– Не… Кузьмич, из п… принципа, надо, д… дорогой… – повело меня в конец.
Последнее, Командор, что я туманно помню без диктофона, после того как в первый и, надеюсь, в последний раз в этой жизни затянулся самосадом, реально почувствовав как вместе с лёгкими выкашливаю из собственноручно бичуемой плоти сознание и клятву данную ВВС, было нижеследующее, как минимум служебное преступление:
– А…я, вв..Кузь… з…ь..мич, ин… но..планетянин…, п… прости… ш..что… – прокашливался я всеми возможными щелями измученного организма так что уже почти и не слышал самого себя…
– Б… быв… ааа… ет… – зевая и ничуть не смутившись, ответил засыпающий на глазах Егерь и, видимо, привычно, укладывая, тяжёлую голову на собственную бороду как на подушку. – М… меня пон..ааа… чалу этот са.. моо..ссад тожжж….
Теперь – то, неделю спустя, шеф, я наверняка знаю, что Кузьмич, не расслышал моих признательных слов кто я и откуда, но вы, тем не менее, вправе наказать меня по всей строгости закона за проявленную минутную слабость. Но тогда, когда моё подорванное алкоголем и единственной убийственной затяжкой самосада сознание уже падало в пропасть временного не бытия, я инстинктивно проклинал свой болтливый язык и уповал на чудо, что сильно выпивший егерь даже если и услышал моё не членораздельное признание, то, скорее всего, – ничего не поймёт. Таким образом, по собственной глупости я сам себя подвесил в состояние нервной не определенности вплоть до удачного завершения командировки, когда невероятными усилиями отремонтированная «малютка» не пристыковалась к нашему звездолёту.
V
Воистину правы философы, когда отождествляют каждый новый рассвет, весну с возрождением жизни, ибо на смену мрака и безвременья смерти рано, или поздно, но обязательно является чудо Воскрешения всего живого. Применительно же ко мне данная аллегория реализовалась в том, что когда за полночь после разговора за жизнь с Кузьмичом, был постыдно низвергнут во тьму тараканью, то уже с восходом Солнца того же дня был чудесным образом реанимирован к новой жизни. Егерь, как бывалый знахарь, фактически насильно влил в мою пылающую плоть рюмку харловки и не менее литра огуречного рассола, после чего я в пять минут буквально ожил и встал на ноги. Не буду утомлять вас описанием состояние утреннего похмелья предшествующее вышеупомянутому «возрождению». Ибо, во-первых, самоё воспоминание об этом у меня даже сейчас вызывает тошноту и рвоту, а во-вторых – это и описать-то по моему скромному разумению не представляется возможным в связи с подавляющим преобладанием мрачных и негативных красок, неподвластных моему хоть и тонкому, но весьма ранимому перу.