Флорентийская голова (сборник) - стр. 11
«Господи, – подумала я, – куда ж мне от вас деться, дорогие сограждане».
Я проторчала на обзорной площадке башни минут двадцать. Выбрала место, откуда было видно, как на город сквозь пробоину в облаках прожектором било солнце, и стояла там до посинючки. Правда, спокойно постоять не дали, видимо сговорившись, самые разные люди постоянно просили меня их сфотографировать. Я вежливо улыбалась, брала в руки камеру, говорила: «Say: трусы-ы-ы», щёлк, и очередная пара счастливых рож на фоне песочных крыш была готова. Когда окно в облаках затянуло, я решила спуститься.
Теперь мне предстояло восполнить потери, понесённые в Риме, то есть, купить сумку. Вообще-то, у меня в планах на поездку и так значилось прикупить во Флоренции бумажник, перчатки и сумочку, так что я с чистой совестью направилась на Соломенный рынок у «Дель Порчеллино».
У бронзового хряка тоже была толпа. Снова японцы, японцы, японцы, и зонтики, зонтики, зонтики… Монетка кладётся на отполированный язык – бряк – монетка падает вниз, в решётку, люди радуются, люди фотографируются, некоторые даже от счастья хлопают.
– Итого: перчатки – тридцать евро, кошелёк – сорок, и сумочка – сто, – сказала мне крашеная Аня из Ленинграда, на которую я набрела в самом дальнем ряду, – скидок, извини делать не буду.
Я протянула Ане деньги, а та мне большой зелёный пакет с хапнутым.
– А ты, вообще, чем занимаешься? – спросила она, пересчитывая деньги.
– В банке работаю, – ответила я.
– Ха! – Аня сунула в рот тонкую сигарету. – У кого из наших ни спросишь, все в банке работают. (Я промолчала) А вообще, как там сейчас в совке? Давно не была.
– Жить можно, – ответила я и, поблагодарив соотечественницу, развернулась, чтобы уйти.
– Остерегайся цыган, – услышала я за спиной Анин голос.
Я обернулась.
– Чего?
– Я говорю, осторожней с румынами, они дикие, – пояснила Аня, – их даже карабинеры боятся.
На площади Синьории нас должен был ожидать Костантино, чтобы отвести в Уффици. Я припёрлась туда на полчаса раньше назначенного – ноги сами привели. Шла, шла и вдруг увидела знакомую башню.
Разумеется, тут тоже всё было мокрое, и народу здесь было больше, чем на Соборной. Издалека завидев бледные телеса, я потрусила к Давиду. Подойти ближе, чем на десять метров из-за толпы народа мне не удалось, поэтому пришлось довольствоваться малым.
«Нет, всё-таки хорош, сукин сын», – успела подумать я, как кто-то тронул меня за рукав. Я обернулась. На меня смотрел сияющий Костантино в чёрной кожаной куртке и белых джинсах. На руках у него были замшевые перчатки, а на шее небрежно болтался длинный полосатый шарф.