Фламандская петля - стр. 17
В тяжелой со сна голове мысли едва ворочались. Ника еще не вернулась. Лидия с трудом припомнила, как дочь звонила днем, предупреждала, что пойдет на речку с Сережей. Подумав о Нике, Лидия невольно улыбнулась. Кажется, даже ломота в пояснице на миг отступила.
Дно бледно-желтого эмалированного чайника лизнули язычки огня. Лидия потушила спичку резким взмахом руки и выглянула в окно поверх разросшегося алоэ, распустившего по всему подоконнику зеленые щупальца. Во двор вползали знойные сумерки, и там было пусто. Одиноко торчал под поникшей рябиной покрытый пылью кузов старенькой соседской иномарки. Как сломалась зимой, так и прикипела колесами к земле за вытоптанной детской площадкой с облезлым каркасом давно сломанных качелей. Там тоже было пусто. Ребятня до темноты паслась возле речки, которая этим летом совсем обмелела из-за отсутствия дождей.
Из дома напротив вышла старушка Матвеевна. Тяжело опираясь на трость, она доковыляла до скамейки у подъезда и села, сложив на коленях руки, сухие, словно птичьи лапки. Больше ничего интересного за окном не происходило.
Чайник зашумел, фыркнул, принялся сердито плеваться кипятком из короткого носика. Лидия выключила газ и потянулась за кружкой. Ее пышное тело обдавало жаром от нагретого подоконника, от горячего чайника, от пылающего где-то в самой сердцевине ее существа огня неутоленных желаний, и только босые ноги охолаживал ползущий по полу сквознячок.
До начала ночной смены в теплице оставалось еще два с половиной часа, и Лидия могла не торопиться, но непонятное чувство отчаяния не проходило, наоборот – усиливалось, и теперь к нему добавилась тревога. Женщина отставила в сторону недопитый чай, резко, так, что болезненно хрустнули колени, поднялась и отправилась в душ, но прохладная вода тревогу не остудила. Сердце билось частыми толчками, разболелась голова. «Давление подскочило», – подумала Лидия, но вместо того, чтобы приладить на руку тонометр и выпить таблетку, принялась торопливо одеваться. Ткань платья застревала, цепляясь за влажную кожу, и женщина пыхтела, нелепо извиваясь грузным телом до тех пор, пока не смогла наконец застегнуть на боку молнию.
«Таки-так, таки-так», – громогласно тикал будильник в тишине квартиры, будто подгонял. «Поспе-ши, поспе-ши», – почудилось ей. Да куда спешить-то? До работы уйма времени! Тепличная развозка приедет к Панелькам в девять двадцать, как обычно… Черные стрелки на белом циферблате показывали семь часов пятьдесят минут.
Тишину пронзила резкая трель дверного звонка. От неожиданности Лидия вздрогнула всем телом. По голове пробежал противный зуд, словно там, под волосами, разом закопошилась сотня муравьев или волосы просто зашевелились без посторонней помощи, будто живые. Ноги вдруг ослабели. Она ощутила секундный страх, даже ужас, и мгновенно вспотела от унизительной беспомощности, сковавшей тело. Звонок повторился – долгий, настойчивый. Он катился через небольшую прихожую, через комнату, прямо сквозь застывшую на месте Лидию и разбивался о полированные дверцы шкафа, в которых отражалась ее гротескно расплывшаяся, напряженная фигура.