Физрук 4: Назад в СССР - стр. 27

– Спасибо огромное! – сказал я, умяв второй кусок и подобрав крошки. – И тете передай.

– Не передам, – буркнула она.

– Почему?

– Во-первых, потому, что пирог приготовила я, – принялась отвечать Вершкова, – а во-вторых, потому что если тетя Маша узнает, что здесь ночевал парень, она выставит меня на улицу.

– Суровая она у тебя.

– Да, старая дева. О таких пишут в английских романах.

– Так может мне лучше уйти, чтобы не подвергать тебя компрометации?

– Опасаешься за мою честь?

– Нет, опасаюсь, что тебе придется ночевать на вокзале до самого отъезда в Литейск.

– Я так и знала, что чести моей ничего не грозит, – вздохнула Машуня.

– Послушай, – со вздохом сказал я. – Ты отличная девчонка. В другой ситуации я бы не стал привередничать.

– В какой другой ситуации?

– Несколько месяцев назад я сошелся с женщиной и с тех пор перестал встречаться с другими.

– Сошелся, значит, в официальном браке ты не состоишь? – деловито уточнила Вершкова.

– Не состою, – не стал спорить я.

– Я понимаю, ты порядочный парень, но… Разве это не подлежит пересмотру?

– Что? Порядочность?

– Нет. Твое сожительство.

– Пока для этого нет оснований.

– Все понятно, – выдохнула Маша. – Если ты наелся, давай укладываться спать. Я постелю тебе в большой комнате, на диване.

– Полотенце и зубная щетка найдутся?

– Найдутся.

Она мне и в самом деле выдала все необходимое, и я залез под душ, а когда вышел из него, разложенный диван уже был застелен простыней, а сверху лежали подушка и одеяло. Выключив свет, я залез под одеяло. Уснул далеко не сразу, слушая, как в соседней комнате укладывается Вершкова. По-моему, любой мужчина виноват по жизни. Путается то с одной, то с другой – козел, бабник. Сохраняет верность одной женщине – с точки зрения других женщин, едва ли не импотент. Не удивительно, что большинство мужиков идет по пути наименьшего сопротивления. Уж лучше получать удовольствие, чем выглядеть импотентом.

Почему же я не прусь по этой дорожке? Да, в общем, только из-за дьявольской гордыни! Не люблю быть таким, как все. Да и ни одна из баб, которые на меня зарятся, импотентом меня не считает. Иначе бы не зарились. С этими мыслями я и заснул. Разбудила меня Машуня рано. Видать, опасалась, что тетя свалится, как снег на голову. Мы доели остатки пирога и принялись собираться. Я спросил, куда нам предстоит ехать за сумкой? Оказалось, что – в центр. Это радовало. Не придется рыскать по окраинам, где днем с огнем такси не сыщешь.

Мы покинули квартиру. Из подъезда выходили, как шпионы, по одному, чтобы соседи не срисовали нас вместе. Мне было плевать, но подружку подводить не хотелось. Погода с утра выдалась ясная, и потому народу во дворе толклось порядочно. Бабуси выгуливали внуков, которые ковыряли лопатками в рыхлом снегу. Мужики заводили свои авто. Школяры, у которых были сейчас каникулы, выгуливали радостно гадящих собаченций. Тетки с кошелками собирались в магазин, но застряли друг возле друга, чтобы почесать языки. Уж они-то точно выцепили меня востренькими глазками и, косясь, зашушукались. Хах! Не Москва, а деревня, блин…