Фирс Фортинбрас - стр. 2
Я был польщён. Он знал меня. Знал и ценил. Как актёра.
Он меня знал, а я его нет. Нет: я не знал его, а он меня знал – вот главное что.
Спросил, стараясь не выдать нетерпение голосом:
– Без проб?
– Без чего? – не расслышал продюсер. Но, надо думать, сам догадался: – Никаких проб! Мы не пробуем. Приступайте, и дело с концом.
– Я согласен. Когда начинаем? – спросил я по-деловому.
– Уже всё начато, Никита. Начато и продолжается. Мы снимаем на квартире Хунглингера. Берите такси и быстро к нам. – Он назвал улицу, дом и номер квартиры неведомого мне Хунглингера. – За такси я плачу.
Ничего себе, подумал я, прямо сейчас!
– А что за роль?
– Роль?.. Очень хорошая роль, хорошая роль. Вы когда приедете?
– Ну, я не знаю, так всё внезапно… мне надо шею помыть, причесаться, ботинки почистить…
Понял ли он, что шучу? Я не уверен.
– Здесь помоете! Здесь ванна, шампунь! На вас одежда какая?
– А какую надо?
– Сейчас автора спрошу, не вешайте трубку…
Он ушёл куда-то, никого долго не было в трубке, минуты три-четыре. Я ждал с нетерпением. «Автор» – странное слово. Или – ослышался? Он «автор» сказал? Странно, что пошёл «автора» спрашивать, а не художника, не костюмера. Есть ли у них костюмер? И кстати, есть ли костюмы? Что же это за сериал, если нету костюмов? Порнографический, что ли?
Наконец раздался женский голос, хрипловатый:
– Здравствуйте, Никита, я Марьяна, я на вас эпизод пишу.
– Очень приятно, – ответил я.
– Я вас слушаю, – сказала Марьяна.
– Это я вас слушаю, – сказал я.
Марьяна пропала. Я подождал немного и услышал голос Кирилла:
– Тут сумасшедший дом. Я продюсера даю.
– Никитушка, – вновь услышал я голос Буткевича, – ну так мы вас ждём, выезжайте. Вы когда приедете?
Ехать необходимости не было, от меня пешим ходом двадцать минут. Я сказал:
– Через полчаса. Устроит?
– Отлично! Ждём!
– А с одеждой что?
– А что с одеждой?
– Вы спрашивали, во что я одет.
– Ну, вы что-нибудь наденьте подемократичнее. Ну, джинсы какие-нибудь, ну сами подумайте… Только в шортах не надо…
Через пять минут я уже спускался по лестнице. Когда вышел на улицу, дал команду себе: не торопись! Шаг замедлил, не надо спешить. На меня эпизод… вот пока я иду, так она там и пишет?.. прямо сейчас?.. Хорошо, ладно, пусть… Я давно не играл. Чтобы в форму себя возвратить, повторял в плане тренинга жизнеславное, образцовое – монолог о том, что гордо звучит оно, че-ло-век (с этим номером я поступал в театральный…).
Когда можешь много по памяти, в мозгу само образуется – особенно во время ходьбы: идёшь, и думать не надо. Что-то меня, наверное, отвлекло, я и не заметил, как очнулся во мне глухонемой оратор – активировалась последняя, хотя и давняя роль: я мысленно замычал.