Философы от мира сего - стр. 18

Было бы неправильно обращать внимание лишь на повальный захват земли крупными помещиками. Истинной трагедией является то, что произошло с крестьянами. Лишенные права использовать некогда общую землю, они больше не могли зарабатывать на прокорм семьи «фермерством». Стать фабричными рабочими им было не суждено – ведь тогда еще не было никаких фабрик. В результате эти люди сформировали самый несчастный и угнетенный из всех классов – аграрный пролетариат, а в тех местностях, где рабочих мест в сельском хозяйстве недоставало, они просто-напросто становились бродягами и попрошайками, в отдельных случаях – ворами. Пришедший в ужас от повсеместного распространения нищеты английский парламент предпринимал попытки локализовать проблему: скудные пособия приковывали бедноту к конкретным приходам, а в отношении бродяг предписывалось применять телесные наказания и клеймения. Некий священник, современник Адама Смита, называл приходские дома, где содержались бедняки, «Домами ужаса».[15] К сожалению, те самые меры, с помощью которых страна старалась защититься от засилья нищеты, – прикрепление людей к их приходам, – автоматически отрезали дорогу к единственному возможному решению. И дело вовсе не в том, что английский правящий класс состоял сплошь из бессердечных извергов. Просто составлявшие его люди не могли примириться с концепцией мобильной и текучей рабочей силы, которая, в соответствии с элементарными законами рынка, будет искать работу везде, где только сможет. Каждый этап коммерциализации труда, как и в случае с капиталом, наталкивался на непонимание, страх и открытое сопротивление.

В результате рыночная система, опиравшаяся на три базовых элемента – землю, труд и капитал, родилась в муках. Начавшись еще в XIII веке, они полностью прекратились лишь шесть столетий спустя. Во всей истории человечества не было менее понятой, менее принятой современниками и хуже спланированной революции. Но в любом случае движение к рынку уже нельзя было остановить. Сколь незаметно, столь и безжалостно сметались покрытые пылью веков обычаи и традиции. Шумные протесты гильдии пуговичников оказались тщетны – изготовители тряпочных пуговиц победили. Тайный совет запретил новые ткацкие станки, но уже семь десятилетий спустя ему пришлось ограничить их экспорт – настолько удачным оказалось изобретение. Сколько бы людей ни было колесовано – объем торговли ситцем лишь многократно возрастал. Вопреки отчаянным протестам старой элиты, родовые поместья дали путевку в жизнь фактору производства под названием «земля». Встреченный криками возмущения со стороны как работодателей, так и цеховых мастеров, экономический «труд» решил проблему безработных подмастерьев и лишенных своей земли крестьян.