Философская оттепель и падение догматического марксизма в России. Философский факультет МГУ им. М. В. Ломоносова в воспоминаниях его выпускников - стр. 45

Выше я упоминал двух профессоров философского факультета, Алексея Федоровича Лосева и Павла Сергеевича Попова, с которыми я впервые встретился на факультете по возвращении из госпиталя. Оба они формально не принадлежали к кафедре истории философии, ибо были присланы из ведомства Александрова для преподавания логики и как бы образовали секцию на кафедре диамата-истмата, которой стал заведовать З. Я. Белецкий. Я, ставший уже аспирантом, был огорчен, когда А. Ф. удалили с факультета в 1944 г. на кафедру классической филологии Пединститута им. Ленина. В дальнейшем, не встречаясь с Лосевым, я узнал о некоторых фактах его жизни и значительных его трудах. Через год после возвращения из КНДР я с радостью прочитал в «Литературной газете» рецензию украинского академика А. И. Белецкого на работу А. Ф. по древнегреческой мифологии, опубликованной в трудах Душанбинского педагогического института. Теперь (он умер в 1988 г.) уже много лет его имя и множество опусов широко известны в России и за границей, и я коснусь их содержания лишь в контексте моих воспоминаний.

Меня ввел к нему М. Ф. Овсянников, достаточно близко сошедшийся с ним в 1943–1944 гг. еще на факультете. Потом я, проживая в Загорянке, посетил их в 1956 г. в соседней Валентиновке, где он вместе с супругой Азой Алибековной Тахо-Годи снимал дачу. Состоялось довольно тесное знакомство, когда я рассказал, что собой представляет теперь факультет, с которого его когда-то удалили. В частности и о Павле Сергеевиче Попове. Они в 1915 г. окончили историко-филологический факультет Московского университета по отделению философии и классической филологии. Говоря о Попове, я убедился, как не жалует и даже ненавидит А. Ф. своего бывшего сокурсника. Он и сам мне рассказал о своем отношении к П. С. Как ученый и автор, опубликовавший многие солидные труды, он видел во главе будущей кафедры именно себя. Между тем его удалили с факультета, а Попов (тоже подвергавшийся аресту по политическим мотивам, как и Лосев) сумел сжиться с Белецким и получить кафедру логики, когда она образовалась. Как он представлял логику, пойдет речь в дальнейшем.

В 1958 г. я опубликовал в «Вопросах философии» рецензию на большую монографию Лосева «Античная мифология в ее историческом развитии». Это была вторая после А. И. Белецкого рецензия на его труд после освобождения из лагеря ОГПУ и снятия суди мости в 1932–1933 г. Теперь ему открывались всё большие возможности не только писать, но и публиковаться. Мы с М. Ф. Овсянниковым стали его ежегодно посещать на даче А. Г. Спиркина, где они проживали летом почти до самой его смерти. Я не раз наведывался и в их квартиру на Арбате. Для нас он был весьма интересен не только как мировой специалист по античной культуре и философии, но и как свидетель философской и филологической жизни с дореволюционных времен и многих лет советской власти, жизни, которую мы представляли только ретроспективно. Не чурались мы и политической современности. Так, при разговоре о политико-экономических благоглупостях Хрущева, А. Ф. заметил: «Ну что ж, мировой Дух знает, каким дураком ударить по истории!» В своих посещениях мы с удивлением лично наблюдали, как А. Ф., который тогда уже более чем семидесятилетний автор, писал (диктовал), демонстрируя сверхчеловеческую работоспособность. В данном случае я имею в виду его «Историю античной эстетики», шесть томов которой мы получили (начиная с 1964 г.) с авторскими надписями. По сути этот труд, каждый том которого составляет несколько сот страниц, представляет всю многовековую древнегреческую и древнеримскую философию на фоне античной культуры. Эта серия насчитывает десять огромных опусов (с посмертными их изданиями).