Философская оттепель и падение догматического марксизма в России. Философский факультет МГУ им. М. В. Ломоносова в воспоминаниях его выпускников - стр. 4
Необходимо предупредить читателя, что в настоящей книге печатаются работы разного жанра и стиля: исторические статьи, мемуарные очерки, интервью. Мы не стремились свести все работы к какому-то одному стилю, предоставляя авторам полную свободу выражения их взглядов и мнений. В чем-то они совпадают, в чем-то расходятся. Надеемся, что именно это разнообразие голосов вызовет интерес читателей к содержанию этой книги.
Из истории факультета
В. В. Соколов. Философские страдания и просветления в советской и постсоветской России
Я родился в разгар Гражданской войны в крестьянской семье и хорошо помню доколхозную, нэповскую и колхозную Русь. Я довольно поздно по нынешним временам научился читать (по молитвеннику моей матери). Стал, как тот Петрушка, читать всё, что попадалось под руку (к сожалению, очень мало книг тогда, в конце 20-х гг., можно было достать даже в нашем огромном селе). Это было время зарождавшегося движения пионеров, отношение к которым населения, почти поголовно посещавшего церковь, было враждебно-ироническим («пионеры юные, головы чугунные, руки оловянные, черти окаянные»). Я, мальчик довольно шустрый, стремившийся ко всему новому, стал неформальным лидером сельских пионеров. Активно помогал «избачу» (парторгу местной ячейки, присланному из губернии-области); играл с успехом на сельской клубной сцене в антицерковных агитках, от пионеров принял участие в «красных крестинах»: у одной девицы родился «нагульной» младенец, что было тогда на селе величайшим позором безотцовщины, и она согласилась на такие «крестины». Сначала держал речь парторг, потом он передал младенца комсомольцу, тот после каких-то слов вручил его мне, и я произнес: «Берем и клянемся воспитывать», а затем возвратил его парторгу, который провозгласил «красное» имя дитяти: Ким (Коммунистический интернационал молодежи). Через несколько месяцев я услышал, что мать его тайком всё же крестила в церкви, а в селе его стихийно «переименовали» в Акима. Помогал я парторгу и в других «прогрессивных» начинаниях. Когда в самом конце 1929 г. начались настойчивые призывы – с инициативным участием приезжих агитаторов – организовать большой колхоз и многие из мужиков яростно выступали против, я, по увещеванию того же парторга, возглавил пионеров (и непионеров), и мы своим ревом заглушали «отсталых» ораторов, чтобы они не смущали «передовых». А в марте 1930 г., после публикации «исторической» статьи И. В. Сталина «Головокружение от успехов», я с грустью наблюдал, как все, и «отсталые», и «передовые», уводили из конюшен своих лошадей, забирали сани, телеги и другую утварь. За какую-нибудь пару дней колхоз распался (заново и под усиленным давлением он был организован в меньших масштабах года через два).