Философия служения полковника Пашкова - стр. 24
«Мы все преклонили колена и молились. Не могу выразить, какую страшную борьбу я выдержал во время этой усердной молитвы моих друзей. Я хотел отдаться Христу, но не мог. Я не мог расстаться с миром и всем тем, что меня связывало с ним. …Сатана как бы нашептывал мне: “Ты теперь в возбужденном состоянии, успокойся. Ты потом раскаешься, если теперь придешь ко Христу. Твоя карьера будет испорчена. Ты огорчишь своих родителей, у которых ты единственный сын”. …Но Господь услышал молитвы моих друзей. Он изгнал из моего сердца недоверие ко Христу и осветил меня Своим светом»[102].
С этого момента и до старости целью жизни Корфа стало прославлять своего Бога и Спасителя Иисуса Христа. Он скоро сблизился с Пашковым, который, хотя был старше на десять лет, оставался его лучшим другом до смерти. «Мы признавались в своих грехах друг перед другом, указывали на ошибки друг друга и следовали за Иисусом рука об руку»[103]. Вместе они проводили собрания, руководили различными благотворительными организациями и поддерживали баптистских и штундистских крестьян на юге России. Они разослали приглашения на съезд 24 марта 1884 г., посвященный объединению верующих всей империи, несмотря на приказы, запрещающие это событие. И Пашков, и Корф в итоге были высланы с любимой родины, когда отказались прекратить проповедовать Евангелие.
Следуя Божьему зову
Пашков вскоре стал руководителем движения, начатого лордом Редстоком, и его последователи стали известны в прессе под именем «пашковцы». Движение под его руководством описывалось современником как «одно из самых любопытных религиозных пробуждений нашего времени»[104]. В это время в России было много действующих сект, и на Западе такие религиозные лидеры, как Д. Муди и Ч. Сперджен, активно проповедовали Евангелие тысячам людей. Однако «пашковщина» стоит особняком по своему влиянию внутри высшей аристократии.
Пашков и его последователи не боялись мечтать о великом. Они привыкли к исполнению своих желаний. Пашков присоединился к Редстоку с целью «обратить в свою веру все население России, во главе с благочестивым нашим Государем Императором»[105]. Эта цель, приписанная письму, первоначально напечатанному лордом Редстоком в английской газете, была оскорбительна для русской православной церковной иерархии, которая отзывалась о вере Пашкова как «фанатическом убеждении». Однако Пашков и Корф защищали свой труд, объясняя царю, что их желанием было просто помочь людям «понять любовь Христа, превосходящую наше разумение»[106].
Пашков не собирался образовывать секту вне Русской православной церкви. Он, как и Редсток, искал нравственного и религиозного преобразования России, не связанного ни с какой конкретной деноминацией и начинающегося с самой православной церкви. Они последовали модели Лютера в XVI веке, графа Николая Цинцендорфа и Джона Весли в XVIII веке и других лидеров Пробуждения, которые желали, чтобы их паства оставалась частью установленных церквей (соответственно, римской католической, лютеранской и англиканской). Тот факт, что Пашков и Редсток были вначале успешны, исподволь внушая эти ценности, очевиден в убеждении Н. Лескова, что «редстокизм» – не раскол. «Редсток и сам не основывает никакого отдельного толка, и не требует ничего подобного от своих последователей. …Если и есть, может быть, одно какое-нибудь единоличное исключение, то о нем не стоит и говорить»