Философия и идеология: от Маркса до постмодерна - стр. 78
В стандартном понимании идеология есть нечто, что сначала создаётся идеологами, а потом впечатывается в мозги, насквозь промываемые «мегамашинами мысли». В наше время это редукционизм, и снимается он анализом проникающих и одновременно порождающих свойств идеологии, не столько монтируемой в головы готовыми блоками, сколько репродуцируемой и продуцируемой, впитываемой и выделяемой «пористыми телами» сознания и бессознательного. Без этих форм идеологического нельзя понять, каким образом фанатизм нагнетается в отсутствие идей, а мирные обыватели, измученные десятилетиями идейных домогательств власти, вдруг сами впадают в бешенство мозга на почве мировоззрения.
Диффузная модель показывает, что идеологического в жизни больше, чем кажется, причем количество здесь переходит в качество. Традиционная «метафизика идеологии» жестко маркирует и ее, и сами места её локализации. Диффузное идеологическое, наоборот, обнаруживает себя в самых неожиданных критических зонах, в том числе в тех, что в теории и аналитике обычно считаются пространствами идейной эмансипации – уклонения и ускользание от идеологии, даже активного противостояния с ней (например, в науке). Отсюда дополнительные основания для критики иллюзий радикальной деидеологизации не только в политике, но и во всей топологии «обиталищ сознания».
Однако история привязки идеологии именно с политикой стара и тянется до наших дней. Еще Наполеон I, заподозрив первых «идеологов» из сообщества Дестюта де Траси (Д.Ж. Гара, К.Ф. Вольней, П.Ж.Ж. Кабанис) в желании влиять на политику, прикрыл направление, оставив идеологию без собственных институтов. Политическое прочтение идеологии в большинстве своём безальтернативно и нередко радикально. Это со всей определённостью выражено в «Истоках тоталитаризма»: «Каждая идеология создавалась как политическое оружие, а не как теоретическая доктрина»[117]. Или у Эдварда Шилза: «Идеологиями и являются системы ценностей, выступающие в качестве политического мировоззрения, обладающего силой веры и большим ориентационным потенциалом»[118].
Радикальная политизация идеологии по сути аналогична столь же односторонней политизации феномена власти. Фуко показывает, что, вопреки расхожим (в том числе в теории) представлениям, политическая власть есть лишь одна из форм власти[119]. То же можно отнести к политической идеологии, далеко не исчерпывающей пространство идеологического. Иначе говоря, если власть не сводится к политике, то и сама идеология не сводится к политической власти.