Философия и идеология: от Маркса до постмодерна - стр. 71

Робкие попытки возобновить нечто идеологическое были в самом начале 1990-х гг. (например, в ходе подготовки намечавшегося в то время «суда над КПСС»). Эти попытки были крайне фрагментарными – уже потому, что они могли исходить от бывших преподавателей научного коммунизма, но полностью игнорировались бывшими сотрудниками журнала «Коммунист».

Проект сотворения «национальной идеи» как эпизод заслуживает отдельного анализа. Здесь же достаточно отметить, что проект выявил неожиданную готовность близкого к идеологическим дисциплинам «научного» и околонаучного сообщества сочинять программы и формулы, большей частью по примеру уваровской («Православие, самодержавие, народность»). Он же на тот момент показал полную неготовность уставшего от идеологического официоза населения воспринимать что-либо официально идеологическое. Также было зафиксировано отсутствие инстанции, от которой идеология и идея могли бы исходить. Несмотря на опыт Израиля и ЮАР, безапелляционно популярными оказались сентенции о «невозможности выращивания национальных идей в пробирке» и их таинственном «вызревании в глубинах народной души». Поскольку нечто подобное применительно к нашей ситуации подозревалось с самого начала, проект и не ставил перед собой нерешаемых задач и невыполнимых миссий (автор свидетельствует об этом из первых рук, поскольку был координатором данного проекта). Зато проект с использованием оригинальной методологии «идеологического конструктора» выявил функциональное состояние идейного комплекса, его основные содержательные схемы и модули, что и было отражено в книге «Россия в поисках идеи»[104].

Идеологические сюжеты также присутствовали в посланиях президента Федеральному собранию, однако эти документы в то время использовались в основном как берущиеся на контроль развёрнутые поручения практической ориентации.

Значительное время идеологический комплекс в его обычной ипостаси не был всерьёз востребован, поскольку в целом хватало идеологемы «стабильности» в сочетании с перераспределением остатков доходов от целевых продаж. Впервые запрос на сколько-нибудь развёрнутую идеологическую схему появился к 2008 г., когда перед «местоблюстительством» Медведева понадобился «план Путина». Как таковой этот план специальным документом не был зафиксирован, но остался скорее как закадровое идеологическое усилие. Поэтому чуть позже идеология «модернизации» и «инновационного манёвра» была связана именно с фигурой преемника.

Более выраженный разворот к пока ещё осторожной идеократии обозначился в 2010–2011 гг., когда прогрессистский модернизм на официальном уровне почти в одночасье оказался вытеснен традиционализмом с упором на уникальную отечественную духовность и верность особо моральным ценностям. Резко сменился идеологический словарь: модернизацию, инновации, экономику знания, человеческий капитал, технико-внедренческие зоны, инкубаторы, «посевные» программы и передачу разработчикам прав на интеллектуальный продукт, произведённый на средства федерального бюджета, сменили духовность, традиция, скрепы, идентичность и культурные коды. Более того, в этот момент страна вдруг сменила ответ на «основной вопрос философии» – о первичности материи или сознания. То, что до этого «заливали» деньгами, стали заливать грандиозными идеями и экзальтированными страстями. Таким образом, в самом идеологическом комплексе идеология оказалось возвышена в первом приближении к идеократии.