Фиалок в Ницце больше нет - стр. 48
– Правда, красивая? – спросила девушка, и Федор понял: ну да, нарывается на комплимент, как пить дать.
– Вылитая ты! – заявил он и поцеловал девушку в щечку. Та зарделась.
– Дедушка тоже считал, что мы очень похожи, а я вот не думаю…
Ну да, дедуля был, конечно, прав, но у этой тетки из девятнадцатого века грудь, конечно, была помассивнее и личико покруглее. Но в целом и общем…
– А вот и Пикассо, ты ведь тоже хочешь увидеть?
Спрашивает еще! Интересно, у кого в СССР дома имелся Пикассо – причем, конечно, не плохая копия его «Девочки на кубе» или «Паломы», а подлинник.
Даже у бати не было, но он наверняка и не в курсе, кто такой этот Пикассо, с чем его на десерт едят и сколько букв «с» в его имени.
– Это ее дочка, – произнесла внучка академика, указывая на картину тетки с ожерельем.
Ну, никогда бы не подумал, что это вообще человек изображен, а не какой-то тебе робот с квадратной головой и подозрительного синего цвета.
Даром что «голубой» период этого самого Пикассо. Он что, извращениями, что ли, страдал?
И это девочка? С таким же успехом можно предположить, что это дедушка.
Но все равно, что ни говори, круто. Хотя бы потому, что наверняка стоит парочку миллионов.
Если не больше. Причем даже не в рублях, а в свободно конвертируемой валюте.
И внучка академика запросто хранила этого самого Пикассо в квартире родителей в Шкиперском протоке.
А где еще ей было его хранить?
Оставила бы в квартире деда, его бы тоже за милую душу унесли. А так нет. И выходило, что обе эти картины были в полном распоряжении внучки академика.
Ну и его самого.
Саша видела, что и Репин, и в особенности Пикассо произвели на Федю неизгладимое впечатление. Он долго держал поочередно то одно, то другое полотно в руках, вглядываясь в лица женщин, которые были давно мертвы.
– А ведь это твоя страховка и твое будущее, – произнес он наконец, ставя их на пол. – Они стоят чертову уйму денег!
Саша смутилась, потому что никогда не относилась к экспонатам коллекции дедушки с такой точки зрения.
Впрочем, от коллекции остались только два этих шедевра: русского и испанского гениев живописи.
Натягивая на них цветастые наволочки, она заявила:
– Ну, это воспоминание о дедушке и о его семье, и продавать я их точно не собираюсь!
А жаль! Внучка академика умела быть, оказывается, крайне упрямой. Картины, в особенности Пикассо, тянули на солидную сумму, и все это принадлежало вот этой студенточке-сиротке.
Федор подумал, что женитьба на внучке академика все еще вполне актуальна. И если он сделает ей предложение…
Только делать его он, конечно же, не намеревался. Потому что это всего лишь остатки былой роскоши.