Фейк - стр. 16
– Не так уж она и идеальна, – возражает Даня. – Во всяком случае, как мать.
Алекса улыбается:
– Возможно. Но это не убавляло моего стремления походить на нее. Но все впустую… – она прикрывает глаза. – Отец не желал ничего менять в своей спальне. Поэтому она единственная во всем доме осталась без ремонта. Старая мебель, старые окна. Мрак полнейший. А так как мы были соседями, то я первая услышала его крики.
Алекса поспешно пьет какао, а затем бесцеремонно вытирает губы рукавом. Но ей не скрыть слезинки, искрящиеся в глазах. Возможно, он смог бы передать этот блеск с помощью «белого перламутра».
– Я забежала в комнату, а там он… Совсем безумный. Кричит, ломает мебель. Знаешь, чем дольше я его слушала, тем сильнее казалось, что за ним и правда пришли призраки. Лизонька и Святослава. А потом он замер посреди спальни и уже через мгновение выбросился в окно, – она судорожно вздыхает. – В это время он должен был спать, а не… Дальше я плохо помню. Но эта сцена навсегда въелась в мозг. Он снится мне. И все кричит, пытается утащить за собой в окно.
– Ты пережила огромный стресс, – Даня хмурится. – То, что ты увидела… не каждый сможет вынести.
Алекса ставит недопитый какао на тумбочку и обхватывает колени:
– Его убили.
– Но почему ты думаешь, что это сделал кто-то из твоей семьи?
Она вскидывает на Даниила удивленный взгляд, запоздало пожимая плечами:
– Я так не думаю. Но… с другой стороны, у каждого из нас был мотив. К примеру, Арсений. Он старший в семье. Смерть отца позволила ему встать во главе бизнеса. Теперь он сам может принимать решения и ни с кем не советоваться. А Клим? Раздолбай, транжира страшный. Ты бы слышал их ссоры с отцом! А теперь ему никто не указ, через полгода Клим вступит в наследство и сможет жить себе в удовольствие, – фыркает Алекса. – Злата – та еще интриганка. Она никогда не скрывала, что ревновала папу ко мне. Ревность – огромная сила… Кто знает, как она повлияла на Злату? Насчет Гали не знаю. Добрее человека я не встречала, но… – Алекса тяжело вздыхает. – У. нее есть мечты, которые были несопоставимы с желаниями отца. И я…
– И ты? – спустя время подталкивает ее Даня.
– Про меня ты уже все знаешь, – отрезает она. – Я была пленницей в собственном доме. И, скорее всего, мой мотив – самый веский, – горестно шепчет Алекса и прячет заплаканное лицо в коленях.
Даня отставляет пустую кружку и садится рядом с Алексой. Он провел бы так целый день. Неделю, месяц. И если подумать, то все в его руках, но… Ладони неприятно потеют. Он и так уже злоупотребил своим даром. Осмелился на то, о чем раньше даже думать боялся. Заточить Алексу у себя дома, заставить ее сменить одну тюрьму на другую? Чтобы она возненавидела его? Ни за что!