Фея-Крестная желает замуж - стр. 13
— Эй, Мурчелло, ты что там делаешь? — осторожно интересуюсь я, и мяв-кун, продолжая жевать, оборачивается.
Глаза радужные и совершенно счастливые. Идут концентрическими кругами, как у гипножабы.
— Лягушек ем! — тянет он нежно и любовно.
Хвост ложится ему на плечо и блаженно улыбается. Вы когда-нибудь видели улыбающуюся змею? Лучше не видеть!
— Каких еще лягушек? — нет, догадка у меня, конечно, есть. Но всё-таки хотелось бы услышать его версию.
И он озвучивает:
— Заформалиненных! — нежно и расплываясь, как мороженое на солнце.
— Ух ты ж силы волшебные! И чего это тебя так пробило?
— Привычка-с, мяв! Гемявтическая. Ещё с тех пор, как мяв-куны в лабораториях жили! Мышей не было, только лягушек — сколько угодно!
Зачерпывает пригоршню чего-то там и кидает в рот, как мармеладки.
А я читаю этикетку на банке, и мне плохеет: «Ignotum bestia». То есть, буквально, «неизвестный зверь», или попросту «неведома зверюшка». Нет, только не это! Разве ж можно такое есть? Даже жалею, что феи могут видеть и в полумраке.
— Мурчелло, ты ведь образованный!
— Угмур.
— И умеешь читать!
— Немявго.
— А по-латыни?
— Увы, мне, ням-ням! — жадно чавкает он в ответ.
— Мурчелло, ты ешь не лягушек, это — Ignotum bestia.
— Что это ещё за неведома зверюшка? Не слышал про таких…
— Именно та самая! Неизвестный зверь!
— Ой, мать моя пробирка!
Он роняет банку и, следом, падает с полки сам. Несколько секунд лежит на полу без признаков жизни, высунув язык, с остекленевшими глазами, похожий на творение таксидермиста. И вдруг начинает дёргать лапами…Вскакивает, лихо отплясывая, будто на него внезапно напала джига-дрыга, напевает:
А нам всё равно,
А нам всё равно,
Пусть боимся мы волка и сову.
Дело есть у нас —
В самый жуткий час
Мы волшебную
Косим трын-траву.[i]
Песенка периодически прерывается возгласами: «Я не заяц! Не заяц я!» и продолжается в осоловелом безумии.
Сажусь на какой-то короб, подпираю голову рукой и думаю о том, как же я влипла. Не иначе в Комитете всё подстроили и, сейчас, подсматривая за мной в Дальновидческое Зеркало, ехидно хихикают. Особенно, Моргана. Вот прямо вижу её, пакостницу. Так бы и вцепилась!
Мяв-кун идёт радужными полосами, раздувается, как рыба-шар, и взрывается, забрызгивая всё душистыми ошмётками.
Я отключаюсь.
***
— Здорово вы нас напугали, мадам.
Ага, и это мне говорит привидение в медицинском халате.
— Мадемуазель, — поправляю я и приподымаюсь на кушетке: — Мурчелло, правда, взорвался?
— Нет-нет, что вы. Жив, курилка. То есть, зараза. — Голос у призрачного доктора добрый, обволакивающий, баюкающий. — Мучается несварением в соседнем боксе. Это ж надо додуматься все