Фея Хлебных Крошек - стр. 42

Признаюсь, что счастливая уверенность, с которой Фея Хлебных Крошек несла весь этот вздор, привела меня, как обычно, в столь веселое расположение духа, что я не смог сдержать смеха, она же разделила мою веселость, полагая, вероятно, что выказывать столь бурную радость меня заставляет восхитительная перспектива нашего грядущего соединения.

– Взгляни, взгляни на этот портрет, – сказала Фея Хлебных Крошек, показывая мне пружинку, открывающую медальон, – взгляни, прошу тебя, и не огорчайся тому, что сходство с оригиналом неполное. Оно было разительным в ту пору, когда непревзойденный мастер написал портрет, но время, возможно, сообщило моим чертам выражение более серьезное, а также, если я не ошибаюсь, некую величавость, идущую прекрасному лицу не меньше, чем девичья кокетливая грация. Однако я не буду возражать, если ты увидишь меня такой, какой я была тогда, и сообщишь мне свое мнение.

Я молчал… или, вернее, издавал время от времени бессвязные восклицания, подобные лепету, который срывается с уст спящего человека при виде призрака…

– О чудо из чудес! – вскричал я наконец, не в силах оторваться от этого изображения, навеки пленившего мою душу, – Господь, сотворивший вас по своему слову, о восхитительнейший из всех ангелов, сделал больше, чем когда сотворил из хаоса весь остальной мир! О дивная прелесть и краса, несравненная Билкис, где вы?

– Она перед тобой, – отвечала Фея Хлебных Крошек, – разве ты не узнаешь ее?..

Я на мгновение отвел глаза от чудесного портрета, чтобы удостовериться, не свершилось ли в самом деле это чудо, но увидел всего лишь Фею Хлебных Крошек, которая так искренне принимала мое восхищение на свой счет, что, не в силах долее противиться своим танцевальным склонностям, принялась подпрыгивать на одном месте с невероятной резвостью, словно мячик, отскакивающий от ракетки, причем каждый следующий прыжок возносил ее выше, чем предыдущий, так что в конце концов я стал опасаться, как бы она не улетела от меня навсегда.

– Ради всего святого, Фея Хлебных Крошек, – сказал я, решительно положив ей руки на плечи, дабы удержать ее на земле, – перестаньте выделывать подобные штуки, если не хотите покалечиться и лишить себя возможности прийти на свидание в день нашей свадьбы!

– О! я приду на свидание, приду, приду, – воскликнула Фея Хлебных Крошек, погрозив мне костылем. – Увидишь, как я туда приду!..

Однако я ее уже не слышал, я ее уже не видел. Я не видел ничего, кроме портрета женщины, которая впервые пробудила в моей душе неведомое прежде чувство. Не знаю, как это вышло, но я ощущал, что моя собственная жизнь уже не так дорога мне, ибо появилось нечто другое, куда более драгоценное для меня!.. То не была женщина, какой я воспринимал ее прежде, то не было и божество, каким я его себе прежде воображал. То было божество, соблаговолившее принять форму, более внятную моим несовершенным чувствам, и явившееся мне в облике, который смутил меня, но не сразил наповал. То была женщина, сиявшая неизъяснимой красой, женщина, один вид которой преисполнял мое сердце блаженством более полным и совершенным, чем можно вообразить в самых невероятных мечтах. И я предавался созерцанию ее образа так же исступленно, как богомолец, узревший Царство Небесное.